Взаимоотношения старообрядцев и народников в повести Н. С. Лескова «Загадочный человек»

В восприятии современников Лескова старообрядческая литература и культура в целом приняли на себя роль культуры-наследницы русского средневековья, объяснявшей события современности с позиций средневекового религиозно-философского мировоззрения. С другой стороны, оно стало в какой-то мере и культурой-посредницей, стремившейся превратить культурное наследие Древней Руси в достояние новой европеизированной России. Именно поэтому Н.С. Лесков, всегда искавший опору в исторических корнях России, ведет активный поиск своего типа героя в среде раскольников.

Как показала Е.А. Макарова, «в сознании художника определенно разведены понятия старообрядчества, как символа древней истинной веры, и раскола, как такового, представляющего абсолютную догматическую непреклонность в духовных вопросах, переходящую в церковное бунтовщичество, анархизм и даже своего рода нигилизм» [4, с. 14].

О значении русского раскола в творчестве Н.С. Лескова пишет Троицкий А.Ю. По мнению ученого, писатель искал «чистую» христианскую веру. Анализируя хронику «Соборяне», исследователь обращает внимание на образ Аввакума и его роль в становлении характера Туберозова, так как для Н.С. Лескова важно было представить внутреннюю жизнь личности. Подробно на сходстве Туберозова и Аввакума останавливается Н.С. Плещунов. Особенно интересно представлена им сцена описания грозы, где видны прямые аналогии с образом опального протопопа [6, с.233]. Как считает Л.П. Гроссман, Н.С. Лесков видел в старообрядчестве оппозицию никоновским нововведениям, явления обряда и быта.

Н. Морозова в статье «Русское старообрядчество в оценке Н.С.Лескова» отмечает: Лесков, едва включившись в полемику о расколе, которое русское общество впервые «открыло» для себя в царствование Александра II, сразу же выступил против важнейших концепций старообрядчества - работы Щапова «Раскол и земство», напечатанной «Отечественными записками» в 1862 года, в которой раскол определялся как движение, направленное против царской и церковной власти, и «Писем о расколе» П.И.Мельникова-Печерского, появившихся тогда же в «Северной пчеле» [2, с. 150].

Работа Щапова не только вызвала большое число откликов, в том числе С.Соловьева, Бестужева-Рюмина и Добролюбова, но впервые раскрыла глаза обществу на роль раскола в русской истории. В глазах радикальной интеллигенции раскольники из реакционеров-аршинников почти в одну ночь превратились в борцов за демократию. Вождь радикалов того времени Добролюбов в «Современнике» подчеркивал всю важность щаповского исторического открытия, но нападал на него за монархизм и клерикализм. Несмотря на критику Щапова, статья Добролюбова широко разрекламировала его книгу, приведя к необходимости немедленного второго издания, и еще больше способствовала интересу радикальной интеллигенции к расколу как союзнику по борьбе с царизмом. Некоторые контакты между старообрядцами и интеллигенцией намечались уже и раньше. Создание белокриницкой иерархии, гонения на раскол и мужественное сопротивление старообрядцев при Николае I способствовали симпатиям к ним.

Первым представителем левой радикальной интеллигенции, который заинтересовался расколом был Бакунин. Во время своего пребывания в Праге в мае-июне 1838г. на Первом славянском съезде Бакунин встретил старообрядческого инока Алимпия, одного из наиболее деятельных участников создания белокриницкой иерархии, который своим видом и страстной речью против тирании произвел на участников съезда колоссальное впечатление. Вскоре, после Пражского съезда, увлечение Бакунина старообрядцами как революционной силой сказалось в его работе «Русские дела», вышедшей отдельной брошюрой в июле 1849г.

Растущие взаимные симпатии старообрядцев и левых кругов выразились и в регулярной пересылке инетеллигентским и либеральным чиновничеством материалов о старообрядчестве Герцену в Лондон, и в росте прастарообрядческих настроений в самой лондонской группе Герцена. В своих мемуарах «Былое и думы» Александр Герцен вскользь упоминает о своих отношениях со старообрядцами. На многочисленных страницах второй главы «В.И. Кельсиев» седьмой части этих воспоминаний он рассказывает о своей встрече с Василием Кельсиевым, о том, как получив материалы о старообрядцах от самого Герцена, Кельсиев стал энтузиастом старообрядчества и вошел в контакт со старообрядческим движением. Наконец Герцен сообщает об отдельных встречах опять-таки его самого, Кельсиева и Огарева с представителями старообдрядцев епископом Пафнутием (Овчинниковым) и вождем некрасовских казаков в Турции Семеном Осиповичем Гончаром и попытках сотрудничества с ними.

Открытие старообрядчества как могучего социального и духовного движения было одним из самых значительных достижений русской исторической науки середины XIX века. Как и большинство крупных открытий, его трудно приписать одному определенному лицу. В результате лишь в 1840-х гг. русское общество и русская наука снова заинтересуются старообрядчеством и появление ряда работ постепенно сделает его сущность более понятной для интеллигента XIX века.

Тема взаимоотношений старообрядчества и революционного движения развита в «Загадочном человеке», который впервые появился в «Биржевых ведомостях» в 1870 г. под заголовком «Загадочный человек. Очерк из истории комического времени на Руси». В 1871 г. вышло с дополнениями отдельным изданием: Н.С. Лесков-Стебницкий «Загадочный человек. Эпизод из истории комического времени на Руси. С письмом автора к Ивану Сергеевичу Тургеневу». В данном произведении Н.С. Лесков обратился к образу Артура Вильяма Ивановича Бенни (1839-1867) еще в 1864г., запечатлев в главном герое «Некуда» - Райнере- многие черты «Загадочного человека». К работе над книгой об Артуре Бенни Н.С.Лесков приступил во второй половине 1868 года, отзываясь на возникшие перед тем в прессе споры об этом замечательном человеке. Известный журналист и историк литературы В.Ф. Корш упомянул о «неблагоприятных толках вокруг имени А. Бенни, что заставило И.С. Тургенева написать «Письмо к редактору С-Петербургских ведомостей» (В.Ф. Корш), в котором А. Бенни был взят под защиту. Н.С. Лесков действовал в том же духе. В письме от 25 мая 1868 года редактору «Русского вестника» Н. А. Любимову писатель сообщает о переданной им в журнал небольшой рукописи «Шпион». Эпизод из истории комического времени на Руси, которую назвал «и честной и далеко не безынтересной», ибо пытался в ней восстановить доброе имя оклеветанного человека». В письме, написанном более полугода спустя, Н.С. Лесков отмечает другую сторону своего произведения. «Эта вещь пряная и забористая и, кажется, очень интересная, - писал он А.П. Милюкову 4 января 1869 года. Шуму она может возбудить множество» [2, с.295].

Действительно, известная памфлетность произведения во многом определила отношение к нему. Современники Н.С. Лескова, зачастую подчиняясь магии сложившейся репутации писателя среди деятелей революционно-демократического круга, а также приписывая его юмору сугубо негативное значение, отрицательно отнеслись к публикации, истолковали её как тенденциозное изображение деятелей революционного движения. Такого рода статьи были написаны в «Санкт-Петербургских ведомостях» (1871, № 208) В.П. Бурениным, в «Заре» (1871 № 8) В.И. Кельслевым и др.

В «Загадочном человеке» на первом плане выступал созданный Н.С. Лесковым обаятельный образ журналиста, переводчика и революционного деятеля. В произведении затронуты социальные, политические проблемы эпохи шестидесятых годов, взаимоотношения между людьми, партиями, классами, преддверие реформ, революционная ситуация и т.д. Особый интерес представляют для нас взаимоотношения революционеров - народников и раскольников.

Последняя тема представлена Н.С. Лесковым, на мой взгляд, довольно полно, именно в «Загадочном человеке». Автор прослеживает историю взаимоотношений старообрядцев и революционеров, Герцена и его единомышленников, в число которых входил и А. Бенни. Каждый русский, приезжающий в Лондон прежде всего покупал «Колокол», «Полярную звезду» и другие заграничные издания [2, с.295]. Связь с родиной поддерживали и постоянные письма из России, в которых Герцен часто находил очень ценные материалы.

А Бенни входил в общество Герцена. Его решение ехать в Россию было вызвано страстью к романтике, жаждой активной деятельности, революционной борьбы, которая в воображении молодого человека должна была принести только позитивные результаты. Возможность принять участие в работе эмигрантов, этих «романтических и таинственных политических заговорщиков» и надежда, что в «этом мире свободного слова, где ему возможно удастся вычитать и сообщить о России нечто новое», решило судьбу А. Бенни. Он готовился к изучению русского народа, в том числе и раскольников. Это была романтика раскола.

Огромное влияние на А. Бенни оказал и Кельсиев, который, отдавшись изучению раскола, видел в нем большую силу. Раскаявшийся прощенный русский эмигрант герценовский партии В. И. Кельсиев, считаясь тогда в изгнании и именуясь «неосужденным государственным преступником», проезжал из Англии через Петербург в Москву для свидания с тамошними раскольниками, которым впоследствии этот визит наделал кучу хлопот, а приютившему Кельсиева московскому купцу, Ивану Ивановичу Шибаеву, стоил даже продолжительной потери свободы...» [2, с.297]. В Москве Кельсиев намеревался встретиться с группой молодых староверов из Рогожской общины. Он весьма восторженно оценивал свою поездку инкогнито в Россию и переговоры, которые провел со староверами (хотя многие из раскольников настороженно относились к «политическому гостю», например, епископ Коломенский Пафнутий отказался от встречи с Кельсиевым. Друг Шибаева и один из руководителей Рогожской общины Боголепов прямо предупредил Кельсиева о необходимости жестко ограничить контакты между лондонскими эмигрантами и московскими староверами).

Тем не менее, Кельсиев продолжал общение со староверами Рогожской общины. Он уговаривал Солдатенкова («покровителя» и «начальника» Шибаева) финансировать создание типографии для выпуска старообрядческих религиозных соглашений и газеты «Общее вече». Солдатенков был скорее озадачен проектами Кельсиева и Герцена и выразил свои сомнения в том, будет ли хоть какая-нибудь польза для староверов «от такого печатания». В 1860г. правительством России был нанесен самый значительный удар по революционному движению. Полицией обнаружена переписка Герцена и Кельсиева в России «Процесс 32-х», как он был назван по числу участников, закончился приговорами к ссылке в Сибирь таких лидеров радикального движения, как Н.А. Серно-Соловьевич, Н.Г. Чернышевский и др. Вместе с революционными друзьями Герцена и Кельсиева в процесс оказались втянуты некоторые староверы Рогожской общины, в том числе и Шибаев. Московским друзьям Кельсиева из Рогожской общины и тем людям, с которыми он встречался, дорого обошлось беззаботное отношение лондонских эмигрантов к конспирации.

А. Бенни отправляется в Россию участвовать в «здешней социально-демократической революции». Н.С. Лесков в «Загадочном человеке» акцентирует внимание читателей на поездке главного героя в Нижний Новгород, на ярмарку. Именно в этом городе проживало огромное число раскольников. Уже первые дни пребывания А. Бенни в Нижнем Новгороде обнаружили глубокие трещины, разрыв между иллюзией и реальностью. Первые наблюдения А. Бенни привели его в недоумение - русский народ совершенно не готов к революции.

Главный герой повести так и не осуществил задуманное — сблизиться с представителями раскольничьей среды, за исключением сибирского купца. Эта встреча представлена Н. С. Лесковым сатирически. Отчасти в неудачном опыте сближения с русским народом главного героя виновато окружение самого А. Бенни. Ирония писателя направлена против таких революционных деятелей как Нечипоренко, грубо попиравших традиции, мораль, внутренний мир человека. «Бенни с чисто детской пытливостью хотел объяснений, отчего все эти люди давали на церковь, когда он был наслышан, что церковь в России никто не любит и что народ прилежит к расколу, ибо расколом замаскирована революция? Нечипоренко объяснял ему, что «это ничего не значит» [3, с.295].

Н.С. Лесков прекрасно знал и понимал ту политическую ситуацию, которая возникла вокруг раскольничьей среды. Он показывает «обратную сторону» русских старообрядцев, которые, сами того не желая, были вовлечены порой в «грязные политические интриги» со стороны революционеров - народников, в то же время подвергались бесконечным гонениям царской властью. Н.С. Лесков глубоко сочувствует старообрядцам. Симпатичен писателю и А. Бенни, искренно желавший добра всему русскому народу, жаждавший деятельности, но не знавший, куда и в какое русло эту деятельность направить. «Как было, вернувшись в Англию, представиться Герцену и сказать ему, что никакой организованной революции в России нет, а есть только одни говоруны, которым никто из путных людей не дает веры» [3, с. 296]. По мнению Н. С. Лескова, все, что хотели старообрядцы - свободы.

Отношение писателя к старообрядчеству не было однозначным. С одной стороны, он сочувствует представителям «древлего благочестия», так как последние подвергались репрессиям незаслуженно. С другой стороны, Н.С. Лесков с иронией, сатирой относится к тем раскольникам, которые «особились» всего остального мира, считая только свою веру правильной и осуждая представителей иных конфессий, Писатель детально знакомит с политической и социальной ситуацией, которая возникла вокруг раскола. В «Загадочном человеке» он явно симпатизирует старообрядцам. (Лишь в конце жизни Н.С. Лесков пересмотрел своё отношение к раскольникам, видя их невежество, узость взглядов и убеждений, нежелание контактировать с остальным православным миром).

Литература:

1. Гроссман, Л.П. Лесков Н.С. Жизнь — творчество — поэтика./ Л.П. Гроссман. - М.: Гослитиздат, 1945.

2. Зеньковский, С.А. Русское старообрядчество/ С.А. Зеньковский. - М.: Институт Ди-Дик, 2006.

3. Лесков, Н.С. Собрание сочинений в 11 т./ Н.С. Лесков. - М.: Гослитиздат, 1958. Т. 11.

4. Макарова, Е.А. Старообрядческая «модель» человека в эстетике Н. С. Лескова. К постановке проблемы.//Проблемы метода и жанра. Выпуск 18. Томск: Томский университет, 1994.

5. Морозова, Н. Русское старообрядчество в оценке Н.С. Лескова//Труды по русской и славянской философии: Лингвистика. Новая серия IV. Русские староверы за рубежом. - Тарту. - 2000. - №4.

6. Плещунов, Н.С. Романы Н.С. Лескова «Некуда» и «Соборяне»/ Н.С. Плещунов. - Баку: Азернегир, 1965г.

7. Троицкий, В.Ю. Лесков — художник/ В. Ю. Троицкий. - М.: Наука, 1974. С. 73

8. Щапов, А.П. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVI веке и первой половины XVII века: опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения русского раскола./ А.П. Щапов. - Казань: Казанский университет, 1859.