Роль комитетов обороны в перестройке народного хозяйства в экстремальных условиях войны

Боевой лозунг первых недель войны "Все для фронта, все победы" выражал главную цель перестройки народного хозяйства страны на военный лад: в кратчайший срок мобилизовать внутренний потенциал общества, ресурсы страны, перевести экономику на удовлетворение и обеспечение нужд войны, армии и фронта. Необходимо было в крайне неблагоприятных условиях начала войны переместить население, промышленные предприятия, технику, имущество колхозов, совхозов и МТС, продовольствие и сырье, все материальные ценности из угрожаемых районов на восток. Стояла острая задача обеспечения производства хозяйственной продукцией для удовлетворения потребностей хозяйства и фронта, необходимо перераспределить трудовые ресурсы, перестроить работу всех государственных, партийных и общественных организаций, трудовых коллективов применительно к экстремальным условиям.

Документы городских комитетов обороны свидетельствуют, что вплоть до конца 1942 г., т.е. в течение всего периода перевода промышленности на военный лад, на основе программ ГКО ими осу­ществлялось разверстывание заданий предприятий по выпуску того или иного вида военной продукции, определялись организацион­но-технические меры по их выполнению. В последующем оставался лишь контроль за ходом производства через соответствующие отрас­левые отделы обкомов (горкомов) ВКП(б) и органы НКВД. Отмечается также принятие решений в экстраординарных случаях: появление принципиально нового государственного задания или вывод предприя­тий из строя в результате бомбардировок, что ставило выполнение централизованных планов под угрозу срыва.

Другим фактором, обусловившим активную роль городских коми­тетов обороны в организации военного производства, являлось фак­тическое отсутствие в период перевода экономики на военные рельсы единого планово-директивного и ресурсно-распределительно­го пространства на всей территории СССР, остававшейся не оккупи­рованной врагом. В этих условиях «доминирующее значение приобрела парал­лельная госплановско-наркоматским структурам система управления экономикой, базировавшаяся на утвердившемся до войны партийном руководстве хозяйственной деятельностью» [5, с.276].

Выступив в форме чрезвычайных органов власти, данная систе­ма управления экономикой получила в регионах относительную авто­номность в принятии военно-хозяйственных решений и на волне пат­риотического стремления народа оказать всемерную помощь сражав­шейся армии была способна на проявление инициативы. Характерным в этом отношении являлось решение первого же заседания Красно­дарского ГорКО от 29 октября 1941 г., которое обязывало предсе­дателя горисполкома Осипова представить на следующее заседание комитета обороны предложения о максимальном переводе предприятий местной промышленности и артелей на производство вооружения, бое­припасов и снаряжения[21, л.1]. В пояснениях к протоколам Махачкалинского ГорКО было ска­зано: "В ноябре 1941 г. длительное время нарядов не было вообще, особенно для прибывших предприятий по эвакуации. Во избежание срыва работ городской комитет обороны сам определил производс­твенные задания. По инициативе комитета организовано на заводе № 182 производство 50 мм минометов и ППШ. В связи с тем, что в ходе их освоения заказчиков не было, комитет обороны обя­зал директора заключить договор на сдачу минометов Закавказскому фронту. Программа затем была утверждена ГКО"[20, л. 1]. В начале ноября 1941 г. по тем же причинам Орджоникидзевский ГорКО определил развернутый план производства боеприпасов и вооружения на конец 1941 - начало 1942 гг. по вагоноремонтному заводу, заводам "Электроцинк", "Красный металлист", "Стеклотара", им. Кирова, Беслановскому маисовому комбинату и швейной фабрике. В период реализации плана в него специальными постановлениями комитета обороны вносились коррективы.

Еще больший вес хозяйственная директивно-распорядительная деятельность комитетов обороны имела в осажденных и прифронтовых городах, с предприятий которых были эвакуированы в тыл основное оборудование и рабочие кадры. Для наркоматов эти предприятия на старых местах фактически переставали существовать. В то же время в условиях административно-командной экономики они не могли быть самостоятельными хозяйственными единицами. Чтобы осуществлять тот или иной вид деятельности, требовалась санкция руководящего органа. Постановления городских комитетов обороны становились основанием для развертывания производства продукции для фронта на оставшемся от эвакуации оборудовании на заводах Ростова, Краснодара и других городов региона. При этом практически заново формировались трудовые коллективы, создавались новые це­ха, использовались сохранившиеся сырье и материалы.

Усилению роли городских комитетов обороны в организации во­енного производства способствовало также то обстоятельство, что в первые годы войны армия не могла исчерпывающим образом, а главное своевременно, удовлетворять свои нужды в вооружении и военном оборудовании только за счет централизованных поставок. Поэтому войсковые структуры были поставлены перед необходимостью осуществлять военно-техническое обеспечение и путем установления самостоятельных горизонтальных связей с отдельными звеньями про­мышленного комплекса. Подобные срочные фронтовые заказы предпри­ятия выполняли сверх предусмотренных для них планов выпуска ос­новной продукции и при отсутствии дополнительных фондов на сырье и материалы, а номенклатура и объем заказа определялись поста­новлениями ГорКО согласно заявкам военных советов фронтов и ар­мий, командования частей и соединений. Нередко это вело к пере­напряжению сил трудовых коллективов, но с точки зрения достиже­ния результатов максимальной мобилизации ресурсов для введения войны децентрализованная система срочных фронтовых заказов слу­жила компенсатором негибкости госплановско-наркоматского меха­низма управления военной экономикой. Размещая срочные заказы фронта, а  они были самыми разнообразными - от строительства бронепоездов и выпуска оружия до изготовления постельных принад­лежностей, комитеты обороны рассчитывали на патриотизм рабочих и служащих, на контроль партийных комитетов и органов госбезопасности.

На территории, где действовали городские комитеты оборо­ны, выпускались различные виды военной продукции. Практически во всех городах изготавливались те или иные об­разцы оружия и боеприпасов. Отсюда характерными и для всех ГорКО в конце 1941 г. - начале 1942 г. стали усилия по организации про­изводства стрелкового оружия, минометов, снарядов, мин, гранат. И это не случайно, ибо с июня по декабрь 1941 г. Красная Армия потеряла 6,29 млн. единиц стрелкового оружия, а получила только 1,87 млн., потери минометов составили 60,5 тыс. штук, а пополнение только 42,4 тыс. [3, с. 351, 355]. Ввиду потери с августа по ноябрь 1941 г. 303 из 382 профильных заводов в конце 1941 г. происходило значительное снижение выпуска боеприпасов[38, с. 99, 111]. В расп­ространении минометного производства, наряду с возросшей потреб­ностью в них на фронте, не в последнюю очередь, по словам бывше­го наркома боеприпасов Б.Л. Ванникова, сказалось то, что, несмот­ря на пренебрежительное отношение к минометному производству со стороны руководства страны и армии в довоенный период, советские конструкторы создали хорошие образцы минометов разных калибров, выпуск которых в военное время без больших усилий могли освоить гражданские машиностроительные заводы[4, с. 151].

Производство мин, снарядов и патронов на ряде гражданских заводов внедрялось непосредственно на основе решений местных ко­митетов обороны в Ростове, Орджоникидзе, Грозном. Так, при содействии ГорКО производство минометов освоили заводы Грознефтекомбината, которые не относились к наркоматам военной промышленнос­ти[17, л. 9; 18, л. 127; 19, л. 16]. Но зачастую эффективность от такой директивно-внедренческой деятельности была не высокой: затраты труда, сырья и энергии не соответствовали полученным результатам. Производство получалось мелкосерийным, некомплектным и имелось много брака. Как следст­вие этого некоторые комитеты обороны выносили решения о передаче бракованного и нестандартного вооружения отрядам народного ополчения, подразделениям всевобуча и частям гарнизонов для использования в учебных целях (Орджоникидзе, Пя­тигорск, Махачкала)[20, л. 104, 219; 24, л. 98, 186; 25, л. 10]. На предприятиях автономных республик Се­верного Кавказа в первый год войны был в массовом количестве на­лажен выпуск корпусов мин, снарядов и гранат, но в регионе от­сутствовало в необходимых размерах снаряжательное производство. Поэтому уже с весны 1942 г. был отменен ряд оборонно-произ­водственных программ комитетов обороны Нальчика, Махачкалы и Орджоникидзе. Например, в постановлении Орджоникидзевского ГорКО от 15 июля 1942 г. «О снятии с завода "Электроцинк" задания по производству запалов и гранат Ф-1» указывалось, что завод "за продолжительное время не освоил производство полностью укомплек­тованных гранат, себестоимость мелких партий высока, производс­тво запалов и гранат отрицательно сказывается на основной дея­тельности завода - выдаче цветных металлов"[5, с. 273].

Около трети постановлений и распоряжений городских комитетов обороны касались вопросов организации военного производства. Роль ГорКО в этой области особенно была заметна в 1941-1942 гг., когда осуществлялась перестройка промышленности на военные рельсы. Комитеты определяли программы и сроки выпуска отдельных видов вооружения, боеприпасов, создавали условия для перестройки предприятий, перераспределяли между заводами оборудование, сырье, топливо, рабочую силу [6, с. 76].

При ГорКО действовали комиссии, штабы, группы специалистов по различным направлениям. Так, Краснодарским комитетом на промышленных предприятиях были созданы военно-промышленные комитеты, которые контролировали выпуск военной продукции, а также комиссия по разработке плана обороны города. При Махачкалинском комитете действовала «тройка», осуществлявшая контроль транспортных перевозок. В Северной Осетии работала технико-экспертная комиссия в составе ученых и хозяйственных руководителей; она занималась определением возможностей выпуска военной продукции на различных предприятиях, решала технологические вопросы, рассматривала предложения рационализаторов и изобретателей, а также крупные проекты [29, с. 52].

Перестройка промышленных предприятий на военный лад на Кубани и, в частности, в  Адыгее, имело свою специфику. Главная из них заключалась в том, что ведущую роль в промышленности края занимали предприятия союзного подчинения (на них приходилось производство 70,7 % всей выпускаемой краем продукции). Предприятиями республиканского подчинения выпускалось 14,1 %, краевого – 12 % и районного - 3,2 %[32, л. 8,9].

Важнейшей отраслью хозяйства Адыгеи являлась нефтяная промышленность, которая и в мирное время была стратегической, а в годы войны от ее развития во многом зависел результат военного противоборства. Нефтяники Майкопа успешно справлялись с выполнением постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 марта 1941г. «О выпуске  из нефти специального сырья для заводов Наркомата боеприпасов» [6].

Выполняя решения ГКО, уже в первые три месяца войны в Майкопе половина промышленных предприятий стала работать на обеспечение Красной Армии. Военные заказы в срочном порядке выполняли Адыгейский государственный мебельный комбинат, завод имени М.В. Фрунзе, завод "Красный Октябрь", Адыгейский каучуковый завод и другие предприятия [32, л. 15]. Многие рабочие этих предприятий за первый год войны стали "двухсотниками" и "трехсотниками". Невыполняющих норм выработки практически не было. Люди работали нередко сутками, средняя продолжительность рабочего дня составляла 18 часов [16, с. 14].

Особенно напряжённо работали комитеты обороны Ростовской области. В связи с ухудшением фронтовой обстановки они были вынуждены в короткие сроки свернуть промышленное производство и эвакуировать в тыл производительные силы. За декабрь 1941 - июнь 1942 гг. Ростовский ГорКО принял 68 постановлений, большая часть которых касалась строительства оборонительных сооружений и мобилизации на работы населения, создания  истребительных и ополченческих отрядов, налаживания выпуска предприятиями фронтовых изделий, обеспечения нормальной работы госпиталей, больниц [35].

Вопросы распределения и перераспределения материальных ре­сурсов, как показывают источники, решали все без исключения Гор­КО. В постановлении ГорКО Ростова-на-Дону особо указывалось, что «отпуск с предприятий материалов, оборудования, готовой продукции и другого имущества производится только по предписанию городского комитета обороны» [35, л. 3]. Решения комитетов о распределении ресурсов по своему со­держанию очень кратки и категоричны.

В условиях, когда значительная часть территории страны была оккупирована врагом или охвачена военными действиями, нарушались установившиеся ранее схемы производственного кооперирования, что прежде всего отрицательно сказывалось в первые месяцы войны на состоянии промышленности прифронтовых и ближайших тыловых райо­нов. Поэтому городские комитеты обороны вынуждены были активно включиться в поиск и планирование новых хозяйственных связей. Заметная роль принадлежала им во внедрении внутриобластного и внутригородского кооперирования предприятий, которые на данном отрезке времени стали ведущими формами производственного коопе­рирования.

Решения городских комитетов обороны становились нормативной базой в кампании по ужесточению режима экономии материальных средств в интересах роста объемов военного производства. Целый ряд ГорКО своими постановлениями устанавливали лимит потребления в населенных пунктах топлива и электроэнергии, периодически утверждали графики подачи электричества на предпри­ятия и в жилой сектор. Примером борьбы за экономию ресурсов слу­жит постановление Новочеркасского ГорКО от 16 декабря 1941 г. "О регулировании и экономии расходования электроэнергии". Ко­митеты обороны запрещали использовать электроэнергию для бытовых нужд и электронагревательных приборов, устанавливали предельную мощность осветительных лампочек. Строжайше запрещалось освещение в дневное время и использование электромоторов с холостым ходом. Электрооборудование на предприятиях рекомендовалось максимально загружать в дневное и ночное время [36, л. 49-50; 39, л. 7]. Аналогичная политика про­водилась и в отношении расходования металла, технического кисло­рода и других видов сырья.

Составной частью перестройки народного хозяйства СССР на военный лад явилась начавшаяся с первых дней войны эвакуация из прифронтовой и фронтовой зон миллионных масс населения, промышленных и сельскохозяйственных ре­сурсов, материальных и культурных ценностей.

На первом этапе перемещения производительных сил и ценнос­тей из местностей, где действовали комитеты обороны, исходными пунктами эвакуации на Северном Кавказе являлись Ростовская область, Краснодарский край и Чечено-Ингушская АССР. В отличие от руководителей Дона, Кубани и Ставрополья, испытывавших острый дефицит времени для проведения эва­куационных мероприятий, партийное и советское руководство Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии располагали большим его резервом. Поэтому в автономных рес­публиках Северного Кавказа эвакуация промышленных пред­приятий, различных учреждений и ведомств проходила более организованно и планомерно, хотя и не без ошибок и трудно­стей [13, с. 97]. Так, Нальчикский комитет обороны с опозданием, толь­ко 8 августа 1942 г., создал специальные комиссии. Одну - для эвакуации промышленных предприятий и сырья, другую - для эвакуации учреждений и ведомств. Но уже 9 августа 1942 г. передо­вые части немецких войск вступили на территорию Кабарди­но-Балкарской республики. Вследствие этого эвакуация про­ходила в спешном порядке. Лишь 8 августа 1942 г. начальнику Орджоникидзевской железной дороги было направлено пись­мо с просьбой о срочном выделении 275 вагонов для четырех предприятий Северо-Кавказского лубтреста, находившегося на территории Кабардино-Балкарии [8, с. 142]. Эти предприятия вырабатывали пеньковый кенаф-волокно, имевшее важное значение для оборонной промышленности. К тому же других заводов по выработке этого сырья в СССР не было. Несмотря на серьезные трудности, вызванные быстрым продвижением врага по территории республики, готовая продукция этих пред­приятий в количестве 4000 тонн была вывезена. Оборудование заводов частично эвакуировали, а частью взорвали из-за не­возможности своевременного вывоза и нехватки вагонов.

Необходимо отметить, что перестройка промышленности в Кабардино-Балкарии на нужды войны проходила с большими трудностями. Не хватало квалифицированных рабочих, сырья, обмундирования, транспорта. Однако и при таких сложных условиях вводились новые технологические процессы, осваивался выпуск новой продукции. Обком, райкомы партии и городские комитеты обороны взяли под особое наблюдение своевременное выполнение заказов фронта, добивались четкой организации труда, устра­нения недостатков, поддерживали и развивали народную ини­циативу по использованию местных ресурсов, повышению про­изводительности труда [15, с. 217-218].

В Северной Осетии подготовка к эвакуации предприятий началась 5 августа 1942 г., т.е. за 20 дней до захвата немецкими войс­ками части территории республики. Руководство всеми рабо­тами по погрузке оборудования заводов и фабрик и отправке вагонов в тыл страны осуществлял Орджоникидзевский коми­тет обороны. 10 сентября 1942 г. ушли первые составы с эвакуированным имуществом и материальной час­тью предприятий, в том числе самых крупных заводов - «Элек­троцинк» и «Красный металлист» [29, с. 183]. Эта эвакуация имела свои особенности. Главная из них заключалась в том, что не­которые заводы, к примеру, вагоноремонтный, демонтирова­ли и вывозили не все оборудование. Часть его, а также небольшой штат рабочих остались на мес­те. Они выполняли срочные заказы фронта. Однако на случай возможного захвата Орджоникидзе немецкими войсками армейские саперы подготовили к взрыву цеха и другие производственные мощности крупных заводов и фабрик.

Такая, в целом своевременная и правильная политика рес­публиканского партийного и советского руководства Северо-Осетинской АССР по организации и осуществлению эвакуа­ции не обошлась, однако, без недоработок. Например, демонтаж оборудования с завода «Электроцинк» продолжался в услови­ях уже начавшегося наступления Закавказского фронта в ян­варе 1943 г. И лишь через две недели - 15 января 1943 г. эти ра­боты наконец-то были прекращены [29, с. 184].

С выходом фашистских войск на Дон встал вопрос об эвакуации с Северного Кавказа материальных ценностей. В короткий срок при активном участии населения под руководством партийных организаций и комитетов обороны было вывезено огромное количество народнохозяйственного имущества, оборудования промышленных предприятий и продовольствия. В первую очередь было эвакуировано оборудование нефтяных промыслов и нефтеперегонных заводов. Оно отправлялось в Поволжье, Башкирию и Среднюю Азию для расширения добычи и перегонки нефти в этих районах. Сырая нефть из Майкопа транспортировалась на грозненские нефтеперегонные заводы, а оттуда готовая продукция  шла непосредственно на фронт [7, с. 205].

В самый разгар боев на ближних подступах Ростова под руководством местных комитетов обороны завершалась эвакуация предприятий и рабочих из города. Б. А. Двинский в своем выступ­лении 21 декабря 1941 г. отмечал: "В тяжелых условиях: закрыта дорога на север, пробки на южном направлении, бомбежки железных дорог, все ценное имущество было эвакуировано, вывозили до пос­леднего часа, пока шла борьба в Ростове" [23, л. 31]. Для того, чтобы из области эвакуировать 85 предприятий тяжелой, металлообрабатываю­щей и местной промышленности, потребовалось 20 тысяч вагонов, что почти в два раза больше, чем из районов украинского Донбасса (Донецкая и Ворошиловградская области).

Деятельность городских комитетов обороны сви­детельствовала о расширении их оперативной самостоятельности в решении эвакуационных вопросов. На первом же заседании, 27 октября 1941 г., Шахтинский ГорКО образовал в городе комитет по эвакуации в глубь страны, которому поручалось взять на учет все материальные ценности и оборудование, подле­жащие вывозу, и представить в суточный срок на утверждение план эвакомероприятий [22, л. 3].

В крайне тяжелой обстановке, при дефиците квали­фицированных рабочих и инженерно-технических работ­ников и эвакуации многих промышленных предприятий военного назначения, городские комитеты обороны Северного Кавказа сумели организовать перевод предприя­тий гражданской промышленности на изготовление воен­ной  продукции. В предельно краткие сроки  был налажен выпуск вооружения и боеприпасов на предприятиях Ставрополя, Пятигорска, Нальчика, Махачкалы, Гроз­ного, Орджоникидзе, Майкопа, Сталинграда. Промышленность Ставрополья уже с лета 1942 г. ста­ла поставлять Красной Армии пулеметы, минометы, бое­припасы, снаряжение, ремонтировать боевую технику. На промышленных предприятиях была развернута борьба за строжай­шую экономию сырья, материалов, электроэнергии, пе­ревыполнение сменных заданий. Рабочий коллектив завода «Красный металлист» за 4 месяца войны выдал продукции по сравнению с I полугодием на 398 %, выполнив за июль-октябрь план на 250 %; в целом выработка продукции повысилась в 2,5 раза, с увеличением количества рабочих только на 27 %. Себестоимость продукции завода за это время снизилась на 36,4 % [14, с. 89].

Серьезные задачи по эвакуации оборудования предприятий, сырья, материальных ценностей и отправке населения встали летом-осенью 1942 г. перед комитетами обороны Северного Кавказа. Достаточно сказать, что по этим вопросам в июле-октябре 1942 г. Грозненским ГорКО было принято 16 постановлений, Орджоникидзевским - 33, Махачкалинским – 26 [20; 24; 26; 27]. Эвакуационные вопросы стояли на повестке дня у всех других комитетов обороны этого региона.

Основные эвакопотоки на Северном Кавказе направлялись ле­том - осенью 1942 гг. в Махачкалу, станция и порт которой явля­лись перевалочными пунктами дальнейшего их продвижения в Грузию, Азербайджан и Среднюю Азию. На комитет обороны, местные партий­но-советские и хозяйственные органы Дагестанской АССР легли обя­занности по налаживанию приема населения и грузов на эвакопунк­ты, переотправки или размещению их на территории республики. Од­новременно шел перегон скота из республик и краев Северного Кав­каза и отдельных районов самого Дагестана, а в конце августа были получены указания о вывозе оборудования боеприпасов завода из Махачкалы, оборудования нефтепромыслов, а также учащихся ремес­ленных училищ [20, л. 182, 196, 201, 210].

В течение первых двух месяцев в республике успешно справля­лись с решением эвакуационных проблем. Принципиально важное зна­чение имело постановление Махачкалинского городского комитета обороны от 23 июля 1942 г. "О порядке размещения эвакогрузов, эвакуированных предприятий, учебных заведений и населения" [20, л. 144]. ГорКО взял на себя функции определения мест размещения прибываю­щих предприятий. На Госплан республики была возложена ответст­венность за организацию хранения и использования грузов. Коми­тет обороны потребовал также от транспортных организаций спо­собствовать следованию без задержек в места назначения эваконаселения, а торговым предприятиям и учреждениям общепита предпи­сывалось организовать обслуживание и питание на эвакопунктах.

Развернув летом 1942 г. крупное наступление на южном крыле советско-германского фронта, гитлеровское командова­ние, как показал на допросе (25 июня 1945 г.) бывший началь­ник штаба сухопутных сил вермахта генерал Ф. Гальдер, ста­вило перед собой цель «захватить Кавказ, отрезать русских от нефти и нарушить коммуникации вдоль Волги» [20, л. 296]. Исход сражений, развернувшихся под Сталинградом и в предгорьях Северного Кавказа, во многом зависел от четкой и слаженной работы железнодорожного и водного транспорта.

Деятельность Орджоникидзевского (Владикавказско­го) ГорКО отличалась особой настойчивостью в вывозе имущества за пределы респуб­лики, хотя уже в начале 1943 г. ему пришлось заниматься вопросами реэвакуации. Еще 29 июля 1942 г., не дожидаясь указа­ний центральных органов, комитет обороны решил провести подгото­вительные мероприятия по эвакуации, создав для этого постоянно действующие группы в городе и на предприятиях [24, л. 252]. ГорКО утвердил план подготовки к эвакуации предприятий, ответс­твенных за ее проведение и определил потребное количество транспортных средств [24, л. 261-262]. Специальными решениями ГорКО в августе-октябре 1942 г., когда бои с немецкими войсками развернулись в пределах Большого Кавказа, из Северо-Осетинской АССР были пере­базированы оборудование и производственные кадры заводов "Элект­роцинк", "Стеклотара", "Красный металлист", Садонского полиме­таллического комбината, Мизурской обогатительной фабрики, элект­ростанций Орджэнерго, Беслановского маисового комбината и других предприятий [28, с. 153-160].

С конца мая 1942 г. военная обстановка вновь вызвала не­обходимость проведения эвакуации. С июля 1942 г. все силы были сосредоточены на эвакуационных перевозках по железным дорогам Кавказа. Эта героическая эпопея описана Г.А. Куманевым в монографиях «На службе фронта и тыла» и «Война и железнодорожный транспорт СССР 1941-1945 гг.». До тысячи вагонов в сутки выделял Наркомат путей сообщения для вывоза хлеба с Кубани и из Сальской группы районов Ростовской области. Одновременно осуществлялась эвакуация оборудования заводов и фабрик Новороссийска, Майкопа, Грозного, Краснодара, Нальчика, Армавира, Ставрополя [12, с. 19].

Со второй половины июля 1942 г. развернулись массовые эвакуационные перевозки на железных дорогах Кавказа. Необходимо отметить, что  ГорКО Северного Кавказа уделяли большое внимание работе железнодорожников. Рабочие железнодорожники региона под непрекращающимся обстрелом вражеской авиации демонтировали и вывозили оборудование предприятий Новороссийска, Краснодара, Майкопа, Нальчика, Грозного, Ставрополя и других городов в Азербайджан, Армению, Грузию,  Дагестан [12, с. 133].

Эвакуация материальных ценностей и населения с Север­ного Кавказа и граничащих с ним областей протекала в очень тяжелых условиях. «Вся железнодорожная линия Баку - Рос­тов, - вспоминал бывший командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев, - была забита эшелонами с за­водским оборудованием. Дорога, работая с предельным напря­жением, не в состоянии была пропустить все составы, и они стояли на запасных путях, дожидаясь своей очереди... Даже самые маленькие полустанки были забиты беженцами. Бе­женцы всюду: в товарных вагонах, под вагонами, в кюветах, в придорожных насаждениях. Они находились под интенсивной бомбежкой и, охваченные страхом перед надвигающейся вра­жеской лавиной, давно израсходовав скудные запасы питания, умоляли вывезти их за Каспий» [30, с. 175].

28 июля 1942 г. Темрюкский городской комитет обороны на основа­нии указаний Военного совета Северо-Кавказского фронта поста­новил немедленно приступить к отселению гражданского населения из прибрежной зоны - «Голубицкая, Синяя балка, Пересыпь, артель «Свой труд», Кучугуры (Приазовское отделение совхоза), колхозы «Ильич» и им. Ворошилова, «Красный маяк», «Искра», «Волна ре­волюции», Ахтанак и им. Кирова, Запорожский совхоз  - центральная усадьба, хлопкозавод, зональная станция, «Заготзерно», Тамань и Таманский хлопкосовхоз полностью». Так же от гражданского населения освобождались косы Чайкино и Вербино [32, л. 40]. Размещение эвакуированных предполагалось провести внут­ри района, в станицах Вышестеблиевской, Старотитаровской и по­селке Стрелка.

Одними из самых малоизученных вопросов в истории Се­верного Кавказа в годы Великой Отечественной войны явля­ются ход и итоги эвакуации из региона городского и сельского населения. Городские комитеты обороны принимали самое непосредственное участие в процессе эвакуации населения с подвластной им территории в связи с создавшейся ситуацией на фронте. Эта эвакуация была вызвана крупными неудачами Красной Армии в боях с вермахтом весной и летом 1942 г. на южном крыле советско-германского фронта. Сложившаяся здесь тревожная обстановка стала причиной для второй за вре­мя войны волны эвакуации, охватившей весь Юг СССР, в том числе и Северный Кавказ. По последним данным российских историков всего за 1941-1942 гг. советским властям удалось эвакуировать на восток из прифронтовой полосы примерно 17 млн. человек [12, с. 145]. На летне-осеннюю эвакуацию 1942 г. при­ходится около 8 млн. человек [38, с. 162]. Однако эти цифры составили только 20% от всей численности населения, проживавшего ра­нее на территории, подвергшейся оккупации.

Эвакуация различных категорий населения из Северо-Кавказского региона летом 1942 г. имела свои особенности и характерные черты. Постанов­лением от 22 июня 1942 г. Государственный Комитет Оборо­ны образовал Комиссию по эвакуации из семи человек под председательством Г.К. Шверника [2, с. 20]. Но по сравнению с Ко­митетом по эвакуации, который действовал с июня 1941 г. и имел распорядительные полномочия, Комиссия обладала лишь рекомендательными функциями. Ввиду этого она не сыграла существенной роли в эвакуационных ме­роприятиях, проводившихся летом и осенью 1942 г. на Север­ном Кавказе. Во всяком случае, следы ее деятельности по ар­хивным документам прослеживаются, лишь в плане выдачи местным органам власти только рекомендательных решений.

Впрочем, в подходе к этому вопросу М. Суслов, а также другие руководители районов Северного Кавказа руководство­вались не какими-то собственными приоритетами, а лишь выполняли директивные указания Москвы. Еще в самом начале войны, 27 июня 1941 г., ЦК ВКП(б) и СНК СССР в со­вместном постановлении определили тогда очередность эваку­ации из прифронтовых районов самых важных категорий и групп материальных ресурсов. В этом документе, который рас­сылался в союзные республики, области и края, находившиеся под угрозой вторжения немецких войск, на первом месте по важности стоял следующий пункт: «В первую очередь эвакуа­ции подлежат: важнейшие промышленные ценности (оборудо­вание - важнейшие станки и машины), ценные сырьевые ре­сурсы и продовольствие (цветные металлы, горючее, хлеб) и другие ценности, имеющие государственное значение» [13, с. 52]. И только во вторую очередь эвакуации подлежали различ­ные категории населения. При этом они четко подразделялись на три группы: «квалифицированные рабочие, инженеры и слу­жащие эвакуированных с фронта предприятий; население, в первую очередь, молодежь, годная для военной службы; ответственные советские и партийные работники». О других категориях населения - рабочих, колхозниках, пред­ставителях интеллигенции, пенсионерах, детях и т.д. в этом документе нет ни слова [13, с. 53].

Согласно постановлению Нальчикского комитета обороны от 8 августа 1942 г., в Кабардино-Балкарии создавались три эвакуационные комиссии, в их перечне комиссия по эвакуации членов семей работников учреждений и ведомств занимала лишь после­днюю, третью по значимости строчку [8, с. 142-143].

Впрочем, запоздалые действия гражданских властей кра­ев и республик Северного Кавказа по эвакуации населения можно объяснить, и даже, в определённой степени, оправдать. Ведь партийные и советские органы региона в этих своих дей­ствиях всецело зависели от информации, поступавшей от во­енного командования, которое должно было заблаговременно предупреждать местных руководителей о грозящей опасности. Но на практике получалось, что решения и постановления коман­дования Красной Армии зачастую принимались даже позже, чем аналогичные документы гражданских властей. Достаточ­но сказать, что только 7 августа 1942 г. командование Закав­казского фронта ввело военное положение на территории Ставропольского края, Кабардино-Балкарской, Северо-Осетинской, Чечено-Ингушской и Дагестанской автономных респуб­лик [13, с. 181]. Лишь после получения этой директивы местные вла­стные структуры могли в полной мере начать эвакуацию населения и материальных ресурсов. Для Ставрополья это уже было слишком запоздалое решение.

Эвакуация населения из Краснодарского края также на­чалась с большим опозданием. Только 4 августа 1942 г. край­ком партии принял специальное решение о начале перевозки в южные порты эвакуируемых жителей Кубани. Странным яв­ляется тот факт, что ежесуточная отправка людей пароходами предусматривалась только в количестве 500 человек. Еще 500 граждан в день должна была перевозить железная дорога. Для этой цели выделялся специальный пассажирский поезд Краснодар-Новороссийск [32, л. 4]. Итак, всего 1000 человек в день. Но 4 августа, когда принималось это решение, ожесточенные бои шли уже на подступах к Краснодару, а северные и северо­-западные районы края были оккупированы гитлеровцами.

Другой поток эвакуированных жителей Краснодарского края проходил через Ставропольский край, Дагестан и далее направлялся через Каспийское море в восточные районы стра­ны. Часть эвакуированных отправляли также в республики За­кавказья. По поручению крайкома ВКП(б) и крайисполкома в Махачкале работал уполномоченный по учету эвакуированно­го населения - заместитель председателя Краснодарского край­исполкома Осипов. В конце сентября 1942 г. он сообщал крае­вым руководителям о ежедневном прохождении через Махачкалу от 40 до 60 жителей Кубани [32, л. 9]. В своей докладной записке крайне негативно Осипов отзывался о деятельности руководителей Ставропольского края по эвакуации своего на­селения и материальных ресурсов. Комментария к его заклю­чению, на наш взгляд, не требуется: «...такого панического бег­ства, который был у руководителей их края, вообще в истории этой войны ещё не было и едва ли где повторится. У них нет абсолютно никаких данных даже о своем крае. Сидят они в Махачкале - это, несмотря на то, что у них еще есть своя терри­тория, в частности, Кизлярский округ. Они даже до сего вре­мени не создали уполномоченного по учёту эвакуированных и оборудования, и только пример нашего края заставил их пой­ти на это» [33, л. 9].

Точно известно, что к началу сентября 1942 г. из Красно­дарского края было эвакуировано свыше 100 тысяч чело­век [32, с. 12]. Только через Сочинский эвакопункт прошло 30 ты­сяч. В городе-курорте для них организовали питание, остро нуждавшимся в деньгах были выданы единовременные посо­бия на общую сумму в 200 тыс. рублей [10, с. 77]. Предварительные итоги эвакуации населения Краснодарского края рассмотрело на своем заседании 5 сентября 1942 г. бюро крайкома ВКП(б). По его решению в Баку, Тбилиси и Ереван были направлены уполномоченные крайкома партии, как ранее  в Махачкалу. Они на местах, опираясь на помощь республиканских органов власти, занимались организацией учета, размещения и дальней­шего вывоза эвакуированного населения.

Эвакуировались, главным образом, члены семей командного состава Красной Армии и партийно-советского ак­тива края, квалифицированные рабочие, специалисты и слу­жащие, работники НКВД. Помимо этого, десятки тысяч лю­дей выезжали и уходили самостоятельно разными путями от надвигавшегося фронта. Точное их количество вряд ли можно было тогда подсчитать. Хотя в работе В.А.Селюнина есть све­дения о количестве граждан, прошедших по одному из путей эвакуации с территории Северного Кавказа - через Дагестанс­кую АССР. Он пишет: «В тыл направились 730 тысяч бежен­цев, среди них более 300 тысяч населения южно-российского региона» [29, с. 186].

В общей сложности в городах Северного Кавказа, где к тому времени имелись комитеты обороны, на первом этапе осело около полумиллиона человек из западных и центральных областей европейской части СССР [5, с. 300]. Махачкалинский ГорКО в связи с перенаселенностью городов (население выросло почти вдвое) даже запросил разрешение СНК СССР об отнесении Махачкалы к режимной местности первой категории и установ­лении 25 км запретной зоны вокруг нее [20, л. 90].

Столь высокая переуплотненность крупных городов затрудняла деятельность органов здравоохранения, общественного питания и управления. Поэтому комитеты обороны всячески способствовали приспособлению их к новым условиям и быстрому расселению прибыв­ших по эвакуации людей. Эти и другие подобные вопросы ГорКО ре­шали через комиссии по приему и размещению эвакуированного обо­рудования и людей при исполкомах Советов, а несколько позднее - через отделы по хозяйственному устройству эвакуированного насе­ления.

Конечно, многие эвакуированные прибывали вместе со своими заводами и учреждениями и после размещения приступали к работе. Все же немалая их часть прибывала сюда неорганизованным порядком и нуждалась не только в жилье, но и трудоустройстве. По данным А. Д. Колесника,  97,5 % всего трудоспособного эваконаселения, раз­мещенного в тыловых областях, краях и республиках РСФСР, было трудоустроено [9, с. 99]. Но это не означает, что решение данной пробле­мы не имело сложностей. Как правило,  многие люди из этой катего­рии эваконаселения не обладали рабочими специальностями, нужными тогда для промышленности и строительства. Так, в Ставропольском крае среди обследован­ных 113688 эвакуированных трудоспособными оказались 65120 чело­век, из которых более 5 тыс. по профессии были счетными работни­ками, более 2 тыс. преподавателями, около 3 тыс.- портными и только около 2 тыс. квалифицированными рабочими промышленных  предприятий - токари, слесари, сварщики, столяры и т.д. [5, с. 301].

Комитеты обороны определяли правила прописки эвакуированных в горо­дах и порядок устройства на работу или учебу, но старались адми­нистративными или разъяснительными мерами переселять часть из них в сельскую местность.

Таким образом, с наступлением противника на Северный Кавказ городские комитеты обороны сосредоточили свои усилия на перемещении производственно­го оборудования, материалов, рабочих кадров из угрожаемых райо­нов в восточные регионы, приспособлении к новой обстановке всей транспортной системы, проведении неотложных восстановительных работ в местностях, пострадавших от военных действий в течение военных месяцев 1941 г. и первой половины 1942 г. героическими усилиями тружеников совет­ского тыла народ­ное хозяйство СССР удалось перестроить на военный лад, подчинив его интересам фронта и скорейшего разгрома врага. В решении этой важнейшей задачи самое активное участие принимали местные комитеты обороны.

 

Список использованных источников и литературы.

 

 

1.    Ванников Б. Л. Записки наркома / Б. Л. Ванников // Знамя. - 1988. - № 1. - С. 145-158.

2.     Горьков Ю. А. К истории создания Государственного Комитета Обороны и Ставки Верховного главнокомандующего. По новым архивным материалам / Ю. А. Горьков // Новая и новейшая история. - 1989. - № 4. С. 18-27.

3.     Гриф секретности снят. - М.: Воениздат, 1993. – 210 с.

4.     Данилов В. Н. Война и власть: чрезвычайные органы власти регионов России в годы Великой Отечественной войны/ В. Н. Данилов. - Саратов: Изд-во Саратовского университета, 2002. – 350 с.

5.     Данилов В. Н. Городские комитеты обороны России в годы Великой Отечественной войны /  В. Н. Данилов // Россия в 1941-1945 гг.: проблемы истории и историографии. Межвузовский сборник научных статей. - Самара, 1995. – С.  66-82.

6.      Иванов Г. П. Трудовой подвиг во имя победы / Г. П.  Иванов // Советская Кубань. -1975. - 30 марта.

7.      История второй мировой войны в 12-ти томах. 1939-1945. - М., 1975.

8.      Кабардино-Балкария годы Великой Отечественной войны. – Нальчик, 1975. - 378 с.

9.      Колесник А. Д. РСФСР в годы Великой Отечественной войны: проблемы тыла и всенародной помощи фронту / А.Д. Колесник. – М.: Наука, 1982. – 328 с.

10.                        Кубань в годы Великой Отечественной войны 1941-1945: Рассекреченные документы. Хроника  событий.  – Краснодар: Советская Кубань, 2000. – 816 с.

11.                        Куманев Г. А. Война и железнодорожный транспорт СССР. 1941-1945. / Г. А. Куманев. - М.: Политиздат, 1988.  – 85 с.

12.                        Куманев Г. А. Эвакуация населения СССР: достигнутые результаты и потери /  Г. А. Куманев // Людские потери СССР в период Второй мировой войны. Сборник статей. - СПб., 1995. -  С. 138-149.

13.                        Линец С. И. Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации: состояние и особенности развития (июль 1942-октябрь 1943 гг.) / С. И. Линец. – Ростов-на-Дону: Издательство Северо-Кавказского научного центра высшей школы, 2003. – 564 с.

14.                        Малышева Е. М. В борьбе за победу: (Социальные отношения и экономическое сотрудничество рабочих и крестьян Северного Кавказа в годы войны (1941-1945)  / Е. М. Малышева. – Майкоп: Адыгейское книжное изд-во, 1992. – 416 с.

15.                        Очерки истории Кабардино-Балкарской организации КПСС. / Отв. Ред. В. К. Тлюстанов.  - Нальчик: «Эльбрус», 1971. – 394 с.

16.                        Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 17, оп. 88, д. 483.

17.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88,  д. 484.

18.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88,  д. 488.

19.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88,  д. 489.

20.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88,  д. 490.

21.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 493.

22.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 500.

23.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 501.

24.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 505.

25.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 506.

26.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 513.

27.                        РГАСПИ, ф. 17, оп. 88, д. 515.

28.                         Северо-Осетинская партийная организация в годы Великой Отечественной войны. - Орджоникидзе, 1968. – 223 с.

29.                        Селюнин В. А. Промышленность и транспорт Юга России в войне 1941-1945гг. / В. А. Селюнин. - 2-е изд., испр. и доп. – Ростов-на-Дону: Ростовское книжное изд-во, 1997. – 425 с.

30.                        Тюленев И. В. Через три войны: Военные мемуары. / И. В. Тюленев. - М.: Мысль, 1960. – 410 с.

31.                        Центр документации новейшей истории Краснодарского края (ЦДНИКК), ф.1774-А, оп. 2, д. 272.

32.                        ЦДНИКК, ф.1774-А, оп. 2, д. 481.

33.                        ЦДНИКК, ф.1774-А, оп. 2, д. 482.

34.                        Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО), ф. 9, оп. 8, д. 8.

35.                        ЦДНИРО,  ф. 9, оп. 8, д. 27.

36.                        ЦДНИРО, ф. 9, оп. 8, д. 487.

37.                        ЦДНИРО, ф. 9, оп. 8, д. 499.

38.                         Чадаев Е. Я. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945гг.) / Я. Е. Чадаев. - М.: Мысль, 1985. - 494 с.