В статье автор проводит обзорный анализ действующего законодательства по вопросу социальной обусловленности уголовной ответственности за открытое хищение чужого имущества, а также имеющихся проблем квалификации данного преступления.
Ключевые слова: грабеж, открытое хищение, насилие, не опасное для жизни.
Социальная обусловленность криминализации является одной из важнейших вопросов уголовного права, так как определяет вектор развития уголовного права в целом, а также правоприменительной практики в частности.
Так, как справедливо указывает М. М. Долгиева в своём исследовании, посвященном социальной обусловленности возникновения уголовно-правовых запретов, утверждает, что «криминализация того или иного деяния формулируется законодателем на основании принципов, выработанных в теории уголовного права и криминологии, при этом в первую очередь выделяются те деяния, которые представляют повышенную общественную опасность» [1].
М. А. Ефремова утверждает, что «основой эффективности правовых норм следует считать их социальную обусловленность. Несмотря на то что нормы уголовного права, равно как и нормы всех других отраслей права, получают закрепление в отечественном законодательстве в результате сознательной человеческой деятельности, их истоки следует искать в закономерностях общественного развития. Непосредственным основанием уголовно-правовой охраны является социальная потребность в охране той или иной группы общественных отношений. Таким образом, природа уголовного закона, прежде всего, сводится к объективным законам общественного развития, когда появляется необходимость в охране общественных отношений, ставших особо значимыми, ценными для общества на соответствующем временном этапе. Понятие социальной обусловленности является весьма широким, состоящим из множества объективных факторов, которые в совокупности и выступают индикаторами необходимости модификации уголовного закона. По нашему мнению, к факторам, обусловливающим необходимость выделения информационной безопасности как объекта уголовно-правовой охраны, следует отнести: социально-экономический, исторический, политический и социально-правовой» [2].
Мартыненко Н. Э., исследуя конституционную природу уголовно-правовой охраны потерпевших, указывает, что «социальная обусловленность уголовно-правовых норм зависит от потребностей общества в охране того или иного объекта. Осуждение преступника — интерес публичный, именно на его реализацию работают все правоохранительные органы, показатели деятельности которых оцениваются исходя из количества возбужденных уголовных дел и числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Охрана и защита потерпевшего — интерес сугубо частный, в результате этого проблема охраны и защиты потерпевшего, возмещение ему вреда, причиненного преступлением, сама собой отходит на второй план. Несовершенство уголовной политики предопределяет пробелы в законодательстве и правоприменительной практике. В государствах, провозгласивших себя, как и Россия, демократическими, качество работы правоохранительных органов должно оцениваться не по количеству возбужденных уголовных дел и числу осужденных преступников, а по отзывам населения страны о своей защищенности, по мнению потерпевших о работе правоохранительной системы» [3].
С указанными мнениями можно полностью согласиться, весте с тем, в соответствии со ст. 161 УК РФ грабеж есть открытое хищение чужого имущества, т. е. такое хищение, которое совершается в присутствии собственника или иного владельца имущества либо на виду у посторонних, когда лицо, совершающее это преступление, сознает, что присутствующие при этом лица понимают противоправный характер его действий независимо от того, принимали ли они меры к пресечению этих действий или нет. Если присутствующее при незаконном изъятии чужого имущества лицо не сознает противоправность этих действий либо является близким родственником виновного, который рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица, но они все-таки принимали меры к пресечению хищения чужого имущества (например, требовали прекратить эти противоправные действия), то ответственность виновного за содеянное наступает по ст. 161 УК [4].
М. И. Прохорова утверждает, что «специфика ненасильственного грабежа заключается в том, что преступник осознает неизбежность немедленного обнаружения факта изъятия имущества у его владельца, однако преступник все равно активно подбирает подходящую ситуацию, рассчитывая на внезапность или способность быстро скрыться с места происшествия. Особенностью насильственного грабежа является то, что в качестве средства изъятия имущества (или удержания изъятого имущества) по отношению к потерпевшим используется насилие, не опасное для жизни или здоровья, либо угроза применения таких действий. Разбой представляет собой наиболее опасную форму хищения чужого имущества, так как он посягает на собственность, личность потерпевшего, его здоровье. При разбое осуществляется внезапное для потерпевшего физическое или психическое насилие (совершенно открытое или скрытое), опасное для жизни или здоровья, образующее причинение тяжкого, средней тяжести или легкого вреда здоровью» [5].
При этом криминализация данного вида преступления породила ряд проблемных вопросов квалификации содеянного деяния как преступления, как вида хищения.
В. А. Фалилеев В. А. в своём исследовании, посвященном проблемам квалификации грабежа и разбоя по признаку опасности насилия для жизни и здоровья, предлагает «исключить из ч. 2 ст. 161 п. «г«(грабеж, совершенный с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия), включив этот квалифицирующий признак в ст. 162 УК (понимая под разбоем открытое хищение чужого имущества, совершенное с применением насилия, направленного на подавление воли потерпевшего), с разграничением статьи на части в зависимости в том числе от степени опасности насилия» [6].
П. С. Яни приходит к выводу, что признак тайности противопоставляется в законе и Постановлении Пленума признаку открытости хищения: «Открытым хищением чужого имущества, предусмотренным статьей 161 УК РФ (грабеж), является такое хищение, которое совершается в присутствии собственника или иного владельца имущества либо на виду у посторонних, когда лицо, совершающее это преступление, сознает, что присутствующие при этом лица понимают противоправный характер его действий независимо от того, принимали ли они меры к пресечению этих действий или нет». Таким образом, если при похищении имущества присутствует лицо, которое, однако, заведомо для виновного не может осознавать противоправный и общественно опасный характер этих действий в силу, например, малолетнего возраста, психического или иного заболевания, сильного алкогольного опьянения и т. п., содеянное должно квалифицироваться как кража. В этом случае, как и указано в приведенном определении кражи, виновный исходит из того, что похищает имущество хотя и в присутствии потерпевшего либо иных лиц, но незаметно для них [7].
Таким образом, действующее уголовное законодательство уже содержит в себе нормы, обеспечивающих защиту граждан и юридических лиц от всевозможных форм хищения. Социальная обусловленность уголовной ответственности за открытое хищение видится не обоснованной, так как указанное деяние могло бы быть поглощено другими составами преступления.
Литература:
1. Долгиева М. М. Социальная обусловленность возникновения уголовно-правовых запретов нарушений, совершаемых в сфере оборота криптовалюты // Актуальные проблемы российского права. — 2018. — № 10. — С. 225–235.
2. Ефремова М. А. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны информационной безопасности Российской Федерации // Вестник Пермского университета. Юридические науки. — 2017. — № 2. — С. 222–230.
3. Мартыненко Н. Э. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны потерпевших // Российский следователь. — 2014. — № 21. — С. 6–9.
4. Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник / А. А. Арямов, Т. Б. Басова, Е. В. Благов и др.; отв. ред. Ю. В. Грачева, А. И. Чучаев. — М.: КОНТРАКТ, 2017. — 384 с.
5. Прохорова М. И. Место грабежей и разбоев в структуре корыстно-насильственной преступности // Российский следователь. — 2012. — № 19. — С. 30–34.
6. Фалилеев В. А. Проблемы квалификации грабежа и разбоя по признаку опасности насилия для жизни и здоровья // Законность. — 2018. — № 10. — С. 36–39.
7. Яни П. С. Разграничение кражи и грабежа в судебной практике // Законность. — 2016. — № 3. — С. 26–30.
