Современная научная парадигма, сформировавшаяся на рубеже XX–XXI веков, носит антропоцентрический характер. В центр многих исследований поставлен человек, понимаемый как личность, одним из видов деятельности которой является деятельность речевая.
В психолингвистическом представлении (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, Н. И. Жинкин, А. Р. Лурия, Е. Ф. Тарасов, Н. В. Уфимцева, А. А. Залевская и др.) язык рассматривается как связующее звено между индивидом и обществом, как канал трансляции знаний: от общественного сознания к индивидуальному и наоборот. «Иметь сознание — владеть языком. Владеть языком — владеть значениями. Значение есть единица сознания [1, 16]».
Сегодня многие психолингвисты, опираясь на труды Е. Ф. Тарасова, определяют языковое сознание как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств [2, 41]». Тарасов видит в использовании понятия «образ сознания» вместо привычного понятия «значение» то преимущество, что оно позволяет описывать не только осознаваемые, но и неосознаваемые самим носителем языка знания. Таким образом, языковое сознание рассматривается как средство познания чужой культуры, а также как средство познания своей культуры.
Специфика психолингвистического подхода к трактовке значения в том, что значение рассматривается как интеллектуально-психологическая единица сознания, не совпадающая с лексикографическим описанием значения слова. Стернин И. А. отмечает, что «фиксация значений и функций языковых форм в словарях и грамматиках является результатом обобщения и отвлечения от лингвистической реальности и поэтому нельзя утверждать, что то или иное слово в данном языке не имеет того или иного значения или семантического компонента, поскольку это «не отражено в имеющихся словарях [3, 33]». Необходимо различать значение слова и знание его индивидом. Психолингвистика рассматривает все языковые явления в связи с носителем языка, человеком.
Е. Ф. Тарасов подчеркивает, что «одним из способов овнешнения языкового сознания является ассоциативный эксперимент» [2, 41]. Ассоциативные поля, формируемые из реакций носителей языка, дают возможность описывать качества их образов сознания. Получаемые в результате массового ассоциативного эксперимента, они являются отражением тех знаний, которые стоят за словом в данной культуре, т. е. отражают его значение именно как социокультурную реальность. Ю. Н. Караулов пишет, что большинство ассоциативных полей обнаруживает особую внутреннюю семантическую организацию своего состава и характеризующую поле как единицу знания о мире, соотнося его строение с отраженной в нем структурой реальности [4, 193–194].
Ассоциативным полем слова является совокупность ассоциаций на слово-стимул [5, 56]. Как любая полевая модель, ассоциативное поле характеризуется наличием структуры ядро-периферия, для которой характерна максимальная концентрация полнообразующих признаков в ядре и неполный набор этих признаков при возможном ослаблении их интенсивности на периферии.
В рамках проводимого нами исследования лексического ассоциирования в языке, была предпринята попытка изучить роль периферийных зон ассоциативного поля «Weather» в формировании образа языкового сознания англичан по данным свободного ассоциативного эксперимента и ассоциативного тезауруса английского языка [6].
В результате проведенного среди носителей английского языка свободного ассоциативного эксперимента на 20 слов-стимулов разной частоты употребления (fog, frost, heat, dew, wind, storm, rain, blizzard, slush, lightning, breeze, snow, cloud, cloudburst, weather, drizzle, thunder, gale, drought, flood) было получено 549 разных реакций с общей суммой 2042. По данным ассоциативного тезауруса ассоциации составили 1466 реакций, из них 915 разных реакций. Полученные материалы были объединены в совокупное ассоциативное поле «Weather». Для выделения в структуре поля ядра и разных периферийных зон был использован «индекс яркости», то есть количество реакций на данный стимул от общей суммы реакций. Используя количественные параметры индекса яркости, выделенные И. А. Стерниным [7, 26] (ядро — индекс яркости не менее 0,12–0,15; ближняя периферия — 0,10–0,04; дальняя периферия — 0,03–0,02; крайняя периферия — яркость 0,01 и ниже), лексические единицы поля были распределены следующим образом: ядро поля составляют 5.5 % реакций, ближняя периферия — 14 %, дальняя периферия — 23.5 %, крайняя периферия — 57 %. Анализ совокупных реакций поля осуществлялся на основе семантических признаков, выделенных нами ранее: ветер; осадки; температура и другие.
Как и следовало ожидать, тот пласт лексики, который составляет суть понятия «погода», входит в ядро ассоциативного поля «Weather». Значимыми признаками, определяющими ядерную семантику, являются атмосферные явления, их признаки и действия, а также физические явления, сопровождающие осадки и измерительные средства, например, snow, wind, rain, cold, wet, white, fall, blow, rainbow, noise, drop, flash, bolt и другие.
Тем не менее, не следует забывать, что погодная лексика в силу своей терминологической направленности достаточно ограничена в количественном отношении. Несмотря на то, что собственно погодная лексика сосредоточена в ядре поля, индивидуальных реакций, расположенных на периферии, большинство. Индивидуальные особенности ассоциаций, то, какие именно понятия актуализируются у испытуемых, зависят не только от среды обитания, но и от прошлого индивидуального опыта субъекта, его эмоционального и психического состояния и ряда других факторов. Как отмечает А. А. Залевская [8, 65], рассматривая языковые средства создания образа мира, т. е. анализируя продукты деятельности человека в рамках антропоцентрического подхода, не следует забывать о процессах, приводящих к таким продуктам и обусловливающих этнокультурную специфику образа мира носителя языка. «Поскольку индивид всегда включён в определённый «контекст» его существования (во взаимодействие биосферы, социосферы, психосферы, лингвосферы, техносферы, ноосферы, инфосферы и, возможно, какого-то ещё аспекта жизнедеятельности носителя языка), всегда имеет место влияние сложного взаимодействия множества внешних и внутренних факторов на отдельного человека, на общество и на язык, обеспечивающий функционирование «разделяемого знания» [8, 66]. Особую роль в жизни языка играет изменение социального и национального состава общества, в том числе в связи с миграцией населения, обусловленной экономическими и политическими ситуациями, с совершенствованием информационных технологий, а также изменения, связанные со сменой поколений его носителей.
Сравнивая реакции ядра и периферийных зон, следует отметить несколько особенностей последних. Во-первых, это детализация видовых признаков погодных явлений, сконцентрированных в ядре поля, например, rain shower downpour cloudburst drizzle; wind hurricane tornado breeze gale; fog mist smog smoke haze pea-souper. В ядре представлены реакции, наиболее обобщенно номинирующие группу. Чем дальше от центра поля, тем более стилистически окрашенными являются реакции, например, downfall, drizzle, sprinkle, spill, scotch mist по сравнению с ядерным rain, или pea-souper, gloom по сравнению с ядерным fog.
Во-вторых, в периферийных зонах значительно увеличивается количество лексических единиц, обозначающих признаки и действия погодных явлений, например, changeable на стимул weather, violent на стимул storm, awful на стимул heat, pour на стимул cloudburst, roar на стимул thunder; форму проявления погодных явлений, например, spark на стимул lightning, noise — thunder, ball — snow, bolt — thunder; погодные явления, сопровождающие осадки, например, iris и arc на стимул rainbow. Так, например, по данным эксперимента количество качественных характеристик, описывающих погодные явления в ядре, составляет 13, в ближней периферии — 40, в дальней периферии — 60, в дальней периферии — 90 реакций. Кроме того, в периферийных зонах встречаются лексические единицы, которые не просто указывают на некоторый физический признак погодного явления, например, warm breeze, distant thunder, а выражают отношение к погодному явлению, например, прилагательное dull на стимул drizzle, miserable на стимул slush, awe-inspiring на стимул storm.
Третьей особенностью периферийных зон можно назвать наличие многочисленных индивидуальных реакций, сгруппированных нами по признаку «жизнь», которые играют важную роль в формировании образа сознания, так как отражают динамические изменения жизнедеятельности человека, в частности социальной, политической, технологической и так далее, например, famine, electricity, claustrophobia, fireworks, 3d world, holidays.
Человек, житель Великобритании, воспринимает погоду не как терминологическое понятие, о чем свидетельствует полное отсутствие реакций-терминов в эксперименте и лишь незначительное количество (20 реакций) реакций-терминов, полученных из ассоциативного словаря, а через призму собственной жизни. Поэтому на стимул rain мы получаем не только реакцию heavy или pour, но и frizzyhair/usually when I have an appointment/hottea/fireplace, на стимул wind не только strong или blow, но и clothesline/curtainsin the window, drought — dead crops/harvest, lightning — Mcqueen, heat — cook out/headache, blizzard — accidents/ traffic jams. Психолингвисты сходятся во мнении, что пользующийся языком в своей практической деятельности человек не выделяет, не различает и не осознает различные формы существования значения слова. Погода для англичан — это не просто атмосферные осадки в определенном месте и в определенное время. Это то явление, которое определяет их образ жизни: что одеть, чтобы было тепло/сухо/комфортно, как вырастить урожай, чтобы он не пропал, как провести время, если погода будет теплая/холодная/дождливая, как уберечь жизнь в случае природной стихии и так далее. Значение «погода», представленное в сознании носителей языка, не совпадает с лексикографическим описанием значения слова. Оно значительно шире словарного варианта. Индивидуальные реакции, расположенные на периферии ассоциативного поля, позволяют дополнить представления о данном концепте и построить реальную модель языкового сознания носителя языка.
Литература:
- Леонтьев, А. Н. Философия психологии / Под ред. А. А. Леонтьева, Д. А. Леонтьева. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1994. — 228 с.
- Тарасов, Е. Ф. Языковое сознание / Е. Ф. Тарасов // Вопросы психолингвистики № 2 М.: ИЯ РАН, 2004. — С.34–47.
- Попова, З.Д., Стернин, И. А. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова, И. А. Стернин // Восток-Запад, 2007. — 315с.
- Караулов, Ю. Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети // Языковое сознание и образ мира. — М., 2000, — C.191–206.
- Горошко, Е. И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента (монография) / Е. И. Горошко // М.-Харьков: Ра-Каравелла, 2001. — 320с.
- The Edinburgh Word Association Thesaurus [Electronic resource] — Mode of access: http:// www.eat.rl.ac.uk. — Date of access: 14.09.2011.
- Стернин, И. А. Некоторые актуальные проблемы современной концептологии / И. А. Стернин // Лингвоконцептология. Вып. 2 — Воронеж: «Истоки», 2009. — С.25–39.
- Залевская, А. А. Роль фактора человека в развитии языка / А. А. Залевская // Вопросы психолингвистики № 1. М.: ИЯ РАН, 2003. — С.64–77
