Понятие и классификация антиисковых запретов



В статье рассматривается понятие и классификация антиисковых запретов — особого процессуального инструмента, направленного на предотвращение или прекращение судебных и арбитражных разбирательств в иностранной юрисдикции. В работе выделяются основные основания для вынесения антиисковых запретов, а также их классификации по объекту воздействия, по временным характеристикам и по процессуальному порядку. Особое внимание уделяется противоречивой репутации антиисковых запретов в международном правовом сообществе из-за потенциального влияния на суверенитет иностранных государств.

Ключевые слова: антиисковой запрет, международные судебные разбирательства, принцип международной вежливости, международный гражданский процесс.

Антиисковой запрет представляет собой особый процессуальный инструмент, имеющий глубокие исторические корни в системе общего права и получивший распространение в различных правопорядках, включая российский.

По сути своей антиисковой запрет является специфической формой судебного запрета, который направлен на воспрепятствование стороне в начале или продолжении разбирательства (как судебного, так и арбитражного) в иностранной юрисдикции [1, c. 1].

Эффективность антиискового запрета как правило обеспечивается наступлением серьезных негативных последствий в случае его нарушения. Например, в странах общего права такое нарушение квалифицируется как неуважение к суду (от анг. « contempt of court ») и влечет применение различных правовых санкций, варьирующихся от значительных штрафов и ареста активов до лишения свободы нарушителя запрета [1, c. 2].

Как будет подробнее рассмотрено далее в настоящей работе, институт антиискового запрета берет свое начало в традиции права справедливости и базируется на справедливой юрисдикции (от анг. « equitable jurisdiction ») судов общего права по недопущению недобросовестного процессуального поведения.

Этот механизм защиты развился как ответ на все более сложный характер международных коммерческих споров, зачастую напоминающий «многомерные шахматы», в которых стороны «судятся чтобы понять, где им нужно судиться» [2, пп. 460, 464]: попытки обойти заключенные юрисдикционные соглашения (далее по тексту работы под «юрисдикционными соглашениями» понимаются пророгационные и арбитражные соглашения в совокупности. — М.С.) нередко заключаются в инициировании множественных разбирательств в юрисдикциях, являющихся более благоприятными для конкретной позиции [3, cс. 541–543].

В своей наиболее теоретизированной форме антиисковой запрет можно охарактеризовать как приказ суда, требующий от ответчика не заявлять или не способствовать удовлетворению конкретных требований в рамках судебного или арбитражного разбирательства в иностранном государстве или судебного разбирательства в другом месте в рамках собственной территориальной юрисдикции суда — данная дефиниция принадлежит ключевому современному теоретику института антиискового запрета, Королевскому адвокату Т. Рафаэлю [1, c. 2]. Представляется, что данное определение отражает основной запретительный характер рассматриваемого в настоящей работе средства правовой защиты, но требует дальнейшего уточнения для полного понимания его объема и применения.

В первую очередь необходимо отметить, что сам термин «антиисковой запрет» является спорным по своей природе и относительно новым для юридической терминологии. Хотя это понятие в настоящий момент является часто употребляемым в английском прецедентном праве [4, пп. 21, 58], его первое упоминание зафиксировано в английской судебной практике в деле Bank of Tokyo Ltd v Karoon только в 1987 году с подачи американской стороны, несмотря на многовековую историю института [5, пп. 16, 23]. Более того, в деле Turner v Grovit Лорд Хобхаус указал, что термин «антиисковой запрет» «создает впечатление, что приказ адресован иностранному суду и связывает его» и предложил взамен использовать термин «запретительный приказ» (от анг. « restraining order ») [6, пп. 16, 23].

И, действительно, выражение «anti-suit» может интерпретироваться как запрет суду осуществлять исковое производство, а не как запрет стороне предъявлять иск, что фундаментально противоречит концептуальной сущности антиискового запрета. Данный правовой механизм действует in personam , налагая обязательства исключительно на участника процесса, требование к которому находится в юрисдикционной компетенции суда, выносящего соответствующий антиисковой запрет [7, c. 529]. Именно в данной неопределенности кроется фундамент критики института антиисковых запретов, как это будет раскрыто по тексту работы далее.

Здесь мы сталкиваемся с первой и фундаментальной характеристикой антиискового запрета — персональный характер. Как подчеркивает Т. Рафаэль, формальным получателем антиискового запрета является истец за границей, а не суд, в котором дело было возбуждено или планируется быть возбуждено [1, c. 14]. Таким образом, запрет адресуется конкретному лицу и накладывает обязательства именно на него, а не на иностранный судебный орган.

Второй определяющей характеристикой выступает дискреционный характер антиисковых запретов. Суды обладают значительной свободой усмотрения при решении вопроса о необходимости вынесения такого запрета. При этом они принимают во внимание комплекс факторов: возможность возникновения несправедливости в отношении любой из сторон спора, наличие юрисдикционных соглашений между сторонами, а также соображения международной вежливости [8, c. 321].

Третьей характеристикой является превентивная направленность антиисковых запретов. Их основная цель заключается в предотвращении возникновения параллельных разбирательств и связанных с ними негативных последствий, среди которых можно выделить вынесение противоречивых судебных решений, неэффективное использование судебных ресурсов и риск двойного взыскания [9, c. 143].

Четвертая отличительная характеристика — процессуальный характер антиисковых запретов. Они представляют собой именно процессуальный инструмент, направленный на обеспечение эффективности судебного разбирательства и предотвращение злоупотребления процессуальными правами [10, c. 412].

Несмотря на наличие указанных характеристик, следует отметить, что ключевой особенностью антиисковых запретов, отличающей их от иных видов судебных запретов, является их противоречивая репутация в международном правовом сообществе, что обусловлено их потенциальным влиянием на суверенитет иностранных юрисдикций.

Так, даже в самом первом задокументированном случае испрашивания антиискового запрета — в деле Love v Baker 1665 года — в вынесении такого запрета было отказано, поскольку это «опасный случай» [11]. При этом обостренные дебаты вызывал и родоначальник антиискового запрета, общий запрет (от анг. « common injunction »), который использовался Канцлерским судом для ограничения инициирования разбирательств в пределах английских судов общего права [1, c. 11].

Действительно, поверхностное ознакомление с в действительности крайне развитым правовым институтом может оставить впечатление, что антиисковой запрет представляет собой необоснованное вторжение в государственный суверенитет, подрывающее нормальное функционирование иностранной судебной системы и нарушающее не только принцип международной вежливости, но и международное публичное право. Такое восприятие не лишено смысла, ведь игнорирование противоречия между рассматриваемым институтом и руководящими принципами международного права было бы скорее ошибкой [12, п. 138]. Однако подобный отрицающий всякую легитимность подход более характерен для континентальных теоретиков. Если мы говорим о странах общего права, то в последний раз соответствие института антиискового запрета международному публичному праву подверглось сомнению еще в 1821 году в рамках дела Bushby v Munday [13].

Данный парадокс восприятия между странами общего права и континентального права объясняется крайней эффективностью антиисковых запретов, часто перевешивающей иные соображения о приемлемости данного института. Как отмечается А. Бриггсом, в качестве «противоядия» от юрисдикционых махинаций полезность антиискового запрета не имеет себе равных [7, c. 529]. В то же время он является и предпосылкой существенных ограничений, которые претерпевает институт антиискового запрета при его практическом применении.

Ключевым ограничением выступает, как это легко предположить, принцип международной вежливости. Вне зависимости от точки зрения на то, противоречит ли ему институт антиискового запрета или нет, сам факт его существования обязывает суд не принимать антиисковые запреты необдуманно –в судебной практике прямо подчеркивается, что «антиисковые запреты не выносятся просто так» [14, п. 345].

Сфера применения антиисковых запретов также ограничена требованием, чтобы они были необходимы для предотвращения несправедливости. Как правило, суды требуют от заявителя продемонстрировать, что иностранное разбирательство нанесет существенный ущерб, который не может быть адекватно предотвращен другими, менее «инвазивными» для иностранной судебной системы способами. Это требование гарантирует, что средство защиты будет использоваться только тогда, когда оно действительно необходимо для защиты законных интересов заявителя [1, c. 20].

Кроме того, антиисковые запреты, как правило, не используются в юрисдикциях, где данный институт рассматривается как противоречащий публичному порядку или конкретным нормативным предписаниям. Например, в рамках ЕС Европейский суд ограничил использование антиисковых запретов между государствами-членами на основании их несовместимости с принципом взаимного доверия, лежащим в основе Брюссельского регламента. Это было подтверждено в деле Turner v Grovit , где суд постановил, что такие запреты нарушают систему обязательной юрисдикции, установленную регламентом, и препятствуют реализации правил о взаимном уважении судебных систем государств-членов [15, п. 27].

Что касается практического применения антиисковых запретов, то в зависимости от оснований их вынесения можно выделить три группы случаев, в которых предоставление подобной меры правовой защиты считается оправданным.

Во-первых, это договорные основания. Так, на практике антиисковые запреты чаще всего испрашиваются именно в делах, связанных с наличием между сторонами юрисдикционного соглашения. Когда стороны договорились о разрешении споров между ними в определенном форуме, начало разбирательства в ином форуме может представлять собой нарушение договора, которое суд, в свою очередь, пресекает посредством антиискового запрета, в целях соблюдения основополагающего принципа pacta sunt servanda и автономии воли сторон, лежащей в основе международного коммерческого арбитража [1, c. 18]. Тем не менее, вопрос вынесения антиискового запрета при наличии юрисдикционного соглашения в любом случае требует «серьезных оснований» [16, п. 28] и находится в дискреции суда, а не причитается испрашивающей его стороне по умолчанию [1, c. 161]. В рассматриваемой ситуации происходит отступление от устоявшегося принципа права справедливости, в соответствии с которым судебный орган не вправе отклонить требование о вынесении запретительного приказа, обеспечивающего соблюдение конкретного негативного обязательства [17, п. 719]. Причина такого отступления заключается в том, что строгое следование данному правилу привело бы к чрезмерному и неоправданному вторжению в юрисдикционную сферу судебных инстанций иностранных государств [18, п. 17].

Во-вторых, это внедоговорные основания. В случае отсутствия между сторонами юрисдикционного соглашения антиисковой запрет может быть вынесен, если суд сочтет что попытка инициирования параллельного разбирательства в иной юрисдикции является сутяжнической либо неоправданно ставит другую сторону в невыгодное положение [1, п. 894]. При этом в актуальной судебной практике поддерживается довод о том, что одного лишь факта того, что суд, в котором испрашивается антиисковой запрет, является естественным форумом (от анг. « natural forum ») является недостаточным для вынесения антиискового запрета. Судами, как правило, помимо добросовестности процессуального поведения ответчика принимается во внимание то, как давно ведется разбирательство в иностранной юрисдикции, а также риск вынесения противоречивых судебных решений [19, п. 894].

Третьей и последней группой оснований вынесения антиисковых запретов выступают так называемые «квазидоговорные» основания (в данном контексте термин «квазидоговорный» следует понимать в отрыве от аналогичного термина, которым оперирует римское частное право — М.С.). Под ними понимаются ситуации, когда третья сторона, не имеющая отношения к юрисдикционному соглашению, инициирует разбирательство в отношении права, вытекающего из подпадающего под юрисдикционное соглашение правоотношения [1, c. 211]. В таких случаях суды исходят из принципа «выгоды и бремени», согласно которому лицо, пытающееся получить выгоду от производного права, должно также нести связанное с ним обязательство разрешать споры только в договорном форуме [20, п. 9]. Примером также может служить ситуация, когда лицо отрицает, что является стороной юрисдикционного соглашения, но при этом обращается в иностранный суд с требованием, основанным на правах из этого договора [20, c. 12].

В зависимости от приведенных трех групп оснований вынесения антиисковых запретов в доктрине выделяется ключевая теоретическая классификация антиисковых запретов на договорные, внедоговорные и квазидоговорные.

В качестве второй значимой классификации выделяется классификация антиисковых запретов по объекту воздействия на антиисковой запрет, анти-антиисковой запрет (от анг. « anti-anti-suit injunction »), анти-анти-антиисковой запрет (от анг. « anti-anti-anti-suit injunction ») и т. д.

Как было рассмотрено выше, под антиисковым запретом, говоря обобщенно, традиционно понимается запрет продолжать или инициировать разбирательство в юрисдикции отличной, чем выдавшей антиисковой запрет. Анти-антиисковой же запрет, в свою очередь, является реакцией на антиисковой запрет, вынесенный в иной юрисдикции, и представляет из себя запрет на инициирование и продолжение разбирательства о вынесении антиискового запрета за рубежом [21]. Поскольку суды часто рассматривают вынесенные в отношении ведущихся ими разбирательств антиисковые запреты как вторжение иностранных судов в суверенитет, то нередки случаи превращения подобных комплексных мульти юрисдикционных разбирательств в своеобразную «гонку вооружений» — в качестве яркого примера такого столкновения юрисдикций, приведшего к вынесению анти-анти-антиискового запрета, в тематической литературе часто приводится ссылка на дело British Airways Board v Laker Airways [22, п. 84]. Тем не менее, подобные случаи встречаются на практике достаточно редко в силу взаимного уважения судов, опять же, принципа международной вежливости, а также (скорее в первую очередь) здравого смысла [23, c. 340].

Следующей заслуживающей внимания классификацией антиисковых запретов является деление антиисковых запретов на временные (от анг. « interim ») и окончательные (от анг. « final »), представляющие из себя две различные темпоральные категории.

Временные антиисковые запреты обеспечивают временную защиту заявителя как правило в течение хода разбирательства о вынесении окончательного антиискового запрета, обеспечивая тем самым сохранение status quo между сторонами. Для вынесения временного антиискового запрета обычно требуется, чтобы заявитель продемонстрировал убедительные prima facie доводы в поддержку того, что вынесение подобного временного запрета является необходимым, присутствует срочность, а отказ в вынесении временного антиискового запрета может повлечь причинение ущерба [1, c. 290].

Окончательные антиисковые запреты, напротив, представляют из себя постоянные судебные приказы, принятые по результатам рассмотрения заявления о принятии антиискового запрета по существу [24, п. 57]. По сравнению с временным антиисковыми запретами, окончательные, безусловно, предусматривают более высокий стандарт доказывания.

Однако, необходимо отметить, что на практике чаще всего вынесение временного антиискового запрета является достаточным для достижения искомого эффекта [25, п. 600].

Наконец, антиисковые запреты также делятся на ex parte и inter partes запреты. Ex parte запреты выносятся без уведомления и участия в разбирательстве противоположной стороны. Как правило такие антиисковые запреты носят временный характер и применяются в экстренных ситуациях, требующих немедленного вмешательства со стороны суда. Inter partes (по сути, состязательные) запреты, в свою очередь, выносятся после заслушивания каждой из сторон [26, сc. 273–276].

Представленные классификации антиисковых запретов наглядно отражают сложность и многогранность данного правового института. Однако изложенное в настоящей статье является лишь общим обзором института антиискового запрета, который, в силу своей длительной истории развития и широкого распространения, приобрел специфические черты и особенности в каждой правовой системе, в которую он был интегрирован.

Литература:

1. Raphael T. The Anti-Suit Injunction. Oxford: Oxford University Press, 2019
2. Spiliada Maritime Corporation v Cansulex Ltd [1987] 1 AC
3. Wilkey M. R. Transnational Adjudication: A View from the Bench // International Lawyer. 1984. Vol. 18. № 2.
4. AES Ust-Kamenogorsk Hydropower Plant LLP v Ust-Kamenogorsk Hydropower Plant JSC [2013] 1 WLR 1889 (HL)
5. Bank of Tokyo Ltd v Karoon [1987] AC 45
6. Turner v Grovit [2002] 1 WLR 107 (HL)
7. Briggs A. Anti-Suit Injunctions and Utopian Ideals //Law Quarterly Review. 2004. № 120
8. Кох Х., Магнус У., Винклер фон Моренфельс П. Международное частное право и сравнительное правоведение /Пер. с нем. Ю. М. Юмашева. М.: Международные отношения, 2001
9. Лебедев С. Н. Международное сотрудничество в области коммерческого арбитража. М.: Торговая палата СССР, 1979
10. Нешатаева Т. Н. Международное частное право и международный гражданский процесс. М.: Городец, 2004
11. Love v Baker (1665) 1 Chan Cas 67, 22 ER 698, (1664–65) Nels 103, 21 ER 801
12. Cf CSR Ltd v New Zealand Insurance Co Ltd (1994) 36 NSWLR
13. William Bushby v James Munday, Jeremiah Cloves and C. W. Cracroft [1821] 56 E.R. 908
14. CSR Ltd v Cigna Insurance Australia Ltd (1997) 189 CLR
15. Case C-159/02, Turner v Grovit [2004] ECR I-3565
16. Skype Technologies v Joltid [2011] ILPr 8
17. Doherty v Allman (1878) 3 App Cas 708 (HL)
18. Settlement Corp v Hochschild [1966] 1 Ch 10
19. Société Nationale Industrielle Aérospatiale v Lee Kui Jak [1987] AC 871 (PC)
20. QBE Europe SA/NV v Generali Espana de Seguros Y Reaseguros [2022] EWHC 2062 (Comm)
21. GE Francona Reinsurance v CMM Trust No 1400 [2004] EWHC 2003
22. British Airways Board v Laker Airways [1985] AC 58 (HL)
23. von Mehren A. T. Theory and Practice of Adjudicatory Authority //Recueil des Cours. 2002. Vol. 295
24. Masri v Consolidated Contractors (No 3) [2009] QB 503 (CA)
25. Metall und Rohstoff v ACLI Metals (London) [1984] 1 Lloyds Rep 598 (CA)
26. Fentiman R. Anti-Suit Injunctions: Comity Redux? //Cambridge Law Journal. 2012. Vol. 71