В последнее время в России мы имеем возможность наблюдать резкое увеличение интереса как научного, так и бытового к различным национальным религиозным течениям. Вместе с тем, бытовой интерес более выражается как простое увеличение числа адептов того или иного религиозного течения (прямо скажем, верующим сейчас быть модно), однако качественный рост и развитие нравственного религиозного сознания в нашем государстве пока что оставляют желать лучшего.

С другой стороны, в среде общественно-гуманитарных наук происходит взаимопроникновение и сотрудничество чисто научных дисциплин (экономики, социологии, истории, философии) и религии, религиозной этики, результатом которого является развитие междисциплинарного подхода. С его помощью можно гораздо детальнее рассматривать различные общественные явления и процессы, поскольку, как нам известно, на активность, (в том числе и хозяйственную), личности, малой и большой общественных групп одновременно оказывают влияние множество социокультурных, исторических, религиозно-этических, политических и прочих факторов.

В свете всего вышеизложенного представляется возможным затронуть одну из популярнейших на сегодняшний день и часто обсуждаемых в отечественных и зарубежных научных кругах экономистов, историков и религиоведов проблему развития предпринимательства в малой конфессиональной группе старообрядцев (староверов, раскольников). Внимание именно к этому вопросу привлекает довольно нетипичное отношение староверов к предпринимательской деятельности, выражающееся в довольно активной жизненной позиции в экономической сфере. Но в то же время данная активная хозяйственная деятельность сочеталась с некой выборочной селективной закрытостью староверов от остального мира, аскетичным бытом и неприязнью к чрезмерной роскоши. Безусловно, такое своеобразное мировоззрение старообрядцев не есть плод только их религиозных убеждений, хотя нельзя не признать, что роль того самого «дониконианского» православия, или древлеправославия, оказало значительное влияние на их бытие и сознание. Довольно большой вклад в развитие сильных капиталистических начал в старообрядческой среде внесло незавидное социальное положение, сохранявшееся вплоть до конца XIX – начала XX вв., гонимой и ограниченной в правах конфессиональной общности. На практике это выражалось в невозможности занимать сколь-нибудь значимые государственные или военные посты (до начала XX в Российской империи мы не найдем практически ни одного статского или военного служивого человека из старообрядческой среды, исключение составляют, пожалуй, лишь граф, генерал и войсковой атаман Донского казачьего войска М. И. Платов, герой Отечественной войны 1812 г., и советник коммерции и Московский городской глава П. Шелапутин). Научная и творческая деятельность также были ограничены как внешними запретами на получение образования в Высших учебных заведениях, так и внутренней культурной замкнутостью староверов. В результате чего, вся энергия старообрядцев была сублимирована и направлена на экономическую деятельность, частично свободную от социальных и государственных ограничений. Иными словам, мы имеем наглядный пример воплощения в жизнь знаменитого тезиса Макса Вебера о том, что «национальные и религиозные меньшинства, противостоящие в качестве, “подчиненных” какой-либо другой “господствующей” группе, обычно – именно потому, что они добровольно или вынужденно отказываются от политического вли­яния и политической деятельности, - концентрируют все свои усилия в сфере предпринимательства: этим путем наиболее одаренные их представители стремятся удовлетворить свое честолюбие, которое не находит себе применения на государственной службе» [3, c. 64].

Следует отметить, что среди некоторых зарубежных исследователей: экономистов, философов, социологов, - довольно часто встречается весьма противоречивое утверждение, смысл которого можно свести к тому, что успехи старообрядцев объясняются «удивительной» схожестью «дониконианского православия» с протестантизмом (кальвинизмом, англиканством, пуританством), и, как следствие, сходством их этики и образа жизни. Было бы нелепо отрицать тот факт, что между старообрядчеством и некоторыми ветвями протестантизма и их хозяйственными этиками есть общие черты. Во-первых, и у староверов, и у протестантов доминирует понятие «мирской аскезы» [3, c. 156] как призвания, профессии, в рамках которой каждый индивид должен добросовестно трудиться, тем самым выполняя свое предназначение и обязанность перед Господом.

Во-вторых, у сравниваемых нами религиозных течений не так сильно развит антагонизм и неприятие богатства, нежели в других верованиях и религиозных деноминациях. Впрочем, требуется пояснить: наличие богатства не является греховным в том случае, если оно заработано честным путем, (то есть не является «хлебом позора» [5, c. 20]), и если богатство, равно как и чрезмерное стремление к нему, не становятся целью существования человека, (иными словами не возникает поклонение «золотому идолу»). Богатство в классическом понимании староверов и протестантов всего лишь является результатом трудового процесса, который и есть «мирская аскеза» и которому следует отдавать все свои усилия, доводя свою профессиональную деятельность до совершенства.

В-третьих, пренебрежительное отношение протестантов ко всем мирским рукотворным благам, в том числе и к результату собственной деятельности (такое, конечно же, наблюдалось в ранние годы развития протестантизма и Реформации) способствовало тому, что в протестантской предпринимательской среде установились «умеренность в личном потреблении, скромность, сдержанность, усердие, прилежание» [6].

В-четвертых, находясь длительное время на положении «париев» в российском обществе, старообрядческие общности сплачивались и становились несколько отстраненными от остального мира, при этом, резко отличия «своих» и «чужих». Данная подозрительность к иноверцам нашла свое отражение и в экономическом поведении староверов, в частности, при сужении денежных средств единоверцам, чаще всего членам общины, нельзя было брать процент за использованный капитал. Однако на представителей других вероисповеданий данное правило не распространялось. Правда, здесь имеет большее сходство староверов не с протестантами, у которых ссудный процент тоже не всегда поощрялся, а с иудеями. Сравните: «Когда деньгами будешь ссужать народ Мой, неимущего, который с тобой, - не будь ему притеснителем и не бери с него проценты» [1] также «Чужеземца можешь ты притеснять, но долг брата твоего прости ему» [1].

В-пятых, можно отметить некоторые сходные черты в проведении религиозных ритуалов, устройстве церкви староверов и протестантов. Так, к примеру, для некоторых протестантских (квакеры, меннониты) и старообрядческих (беспоповцы) сект свойственна конгрегациональная форма церковной организации; у староверов (беспоповцев) и протестантов (меннонитов) практиковалась выборность служителей культа из членов общины; у некоторых старообрядческих (беспоповцы) и протестантских (баптисты, адвентисты) сект практиковалось «перекрещение»: «…вследствие чего секта [беспоповцы] эта перекрещивает переходящих к ней от православия…» [2].

Тем не менее, при наличии большого числа схожестей между данными религиозными течениями не следует забывать и об их кардинальных различиях, неповторимых «родовых» характеристиках, (в данном случае имеется в виду то, что этика протестантизма а priori содержит в себе некоторые черты, определяющие деятельность людей, которые «дониконианское» православие приобрело в процессе своего становления). Так, одним их главных постулатов протестантизма является учение о предопределении, или партикуляризм [3, c.139], гласящее, что «избранные предназначены к спасению, отверженные к гибели; часть людей предопределена к блаженству, остальные же прокляты навек» [3, c. 167]. Возникает резонный вопрос: как проверить предопределен ты к спасению и вечному блаженству или будешь гореть в адском пламени? Определить «свою богоугодность» посредством каких-либо мистических знаков, озарений и прочей потусторонней сущности не представляется возможным – finitum non est capax infiniti (лат. «конечное неспособно воспринять бесконечное»). В подобной ситуации единственным надежным «маркером», свидетельствующим об избранности, остается успех на профессиональном поприще. По сути своей учение партикуляризма не является чем-то кардинально новым: идея о том, что «от Бога можно ожидать воздаяния за праведность уже в этой земной жизни,…» [5, c. 22] встречается во многих ветхозаветных книгах и близка к религиозному тезису иудеев о «богоизбранном народе». Возможно, отчасти под влиянием данного учения о спасении лишь избранных сформировалось, то сверхрациональное отношение к жизни, преобладания посюстороннего мира над потусторонним у современного западного общества. Что, в свою очередь, привело к возникновении «общества потребления», пропагандирующего философию неолиберальных ценностей, сводящуюся к банальному гедонизму и вседозволенности. Ведь, если все заранее предрешено, - независимо от твоих действий ты будешь спасен или обречен на вечные муки, - и отсутствует сама возможность выбора, то наиболее «рациональным» решением становится гонка за прибылью, безудержное потребление и пропаганда ничем не ограниченной свободы во всех сферах жизни. Для дониконианского православия, как и для всего восточного христианства, такое учение было и остается неприемлемым.

Старообрядчество, хотя и приобрело черты ортопрактической религии [6] в процессе своего развития (об этом будет упомянуто позже), выражающиеся в активной жизненной позиции и инициативности в хозяйственных делах, сохранило и черты ортодоксальные черты. В отличие от католицизма и протестантизма восточное христианство (в том числе и «дониконианское» и «никонианское» православие), сохранило свою некую эсхатологическую индифферентность, (которой проникнуты многие произведения великих русских писателей: Н. В. Гоголя, И. А. Гончарова, А. Н. Островского), предпочтение духовного начала, созерцательность по отношению к материальному миру, а не передел его в соответствии со своими утилитарными потребностями, характерное для католиков и протестантов (кальвинистов, пуритан, англиканцев). Данное обстоятельство наиболее ярко отражается через почитание религиозных праздников, к примеру, «… самым главным религиозным праздником в западном христианстве стало Рождество – начало человеческой жизни Богочеловека, а в восточном христианстве – Пасха, торжество Его божественного начала. (Показательно в этом отношении и то, что отрывок из Евангелие от Иоанна “И слово стало плотью и обитало с нами” [Ин 1, 14] читается в Восточной Церкви на Пасху, а в Западной – на Рождество)» [5, c. 37].

Кроме того, Русь подвергалась значительному влиянию восточных азиатских кочевых народов (хазар, половцев, печенегов, монголов), ведя на протяжении длительного времени не только войны, но и торгово-экономические, политические, социальные (заключение браков) отношения. В связи с этим, русской православной ментальности свойственен специфический восточный самоанализ, точнее «самопроникновение», опять-таки предполагающее отстранение от всего суетного и материального. Лучше всего об этом сказал Карл Густав Юнг: «Запад всегда ищет возвышения, вознесения. Восток - погружения и углубления» [6].

Также можно выделить еще одно кардинальное отличие протестантской этики от этики старообрядцев: если протестантская этика, подкрепленная учением о предопределении, возводила в идеал личностный рост и крайнюю индивидуализацию, плавно переходящую в эгоцентризм и отчужденность от своего окружения (вполне справедливо в данном случае такое суждение: «Происходит подмена индивидуализма протестантской этики отрицанием религиозных ценностей вообще. Когда религия объявляется частным делом, то следование нравственным нормам оказывается необязательным. Наш современный лексикон определяет подобное состояние как “беспредел”. Есть и научный термин “агрессивный секуляризм” – “расцерковление” [13, c. 12].), то старообрядческая этика сохраняла твердый общинный строй, взаимопомощь и взаимовыручку. Предприниматель-протестант рассматривал своего контрагента, работника, партнера по бизнесу чаще всего с утилитаристкой точки зрения в качестве источников, средств для получения прибыли. Предприниматель-старовер имел, если можно так выразиться, человеческое лицо: «Хорошим тоном почиталось по собственной инициативе отсрочить платеж попавшему в сложную ситуацию заемщику, простить долг, помогать сирым, убогим, вдовам и их содержание» [14]. К слову о благотворительности, поскольку бедность и нищета согласно протестантской этике и партикуляризму носят крайне отрицательный характер, так как свидетельствуют об отверженности данных субъектов Богом, то и сама благотворительность считается зазорным, чуть ли небогоугодным делом. «Уже Кальвин строго запрещал просить милостыню, а голландские синоды резко выступали против различного рода писем и аттестаций, разрешающих заниматься нищенством» [3, c. 257]. Одним из следствий подобного отношения к нуждающимся стало возникновение «в Англии к концу XVII века системы “workhouses” (работных домов) для безработных» [3, c. 257],условия проживания в которых были подчас невыносимыми. На Руси до появления спецучереждений, и после их появления, о малоимущих, болезных, одиноких, убогих заботились монастыри, где часто организовывались специальные приюты, быт которых не отличался роскошью, но был весьма достойным. Также иногда обеспеченные купеческие, боярские и дворянские семьи брали на себя заботу об «отверженных».

После сравнительного анализа перейдем непосредственно к генезису и развитию старообрядческой хозяйственной этики, превращению староверов «из конфессиональной в конфессионально-экономическую общность» [14]. Как уже отмечалось, становление экономически активной жизненной позиции в старообрядческой среде происходило под влиянием скорее неблагоприятных социальных и политических условий, в которых оказались староверы после никонианских реформ и «раскола»: «Таким образом, само социальное положение “изгоев” общества в определённой степени и в среде староверов, как и в среде евреев, стимулировало к определённой хозяйственности. С другой стороны, здесь проявляется и духовный фактор, в частности, своеобразие этики староверов» [8].

Анализируя историю развития Русской православной церкви, мы можем с уверенностью утверждать, что эта самая хозяйственная этика староверов начала зарождаться и развиваться за долго до «раскола», непосредственно в самом восточном христианстве. Более того, само восточное христианство, перенятое Русью у Византийской империи, (по выражению П. Я. Чаадаева «перенятого из рук дряхлеющей Византии», хотя в X Византия была одним из сильнейших культурно и экономически развитых государств во всей Европе), впитало в себя множество знаний античных эпох, а не чуралось их и не предавала греческих и римских мудрецов анафеме. Также, кроме сосредоточения на божественных сферах, восточное христианство содержало в себе довольно специфическую черту, которую отвергало протестантское учение, названную М. Вебером «синергизм». Это «догматическая теория, согласно которой человек должен сам добрыми делами соучаствовать в своем спасении и способствовать нисхождению на него божественной благодати» [3, c. 102]. Поэтому, в рамках восточного христианства, деятельность индивида становится направленной на теоретическое познание, саморазвитие и конструктивное усовершенствование окружающего мира. Очень интересно мнение по данному поводу норвежского экономиста Эрика С. Райнерта, так он утверждает: «Когда Константинополь, …, пал под натиском турок в 1453 году, многие философы перебрались с Италию. В результате этого западная философия и западная Церковь попали под сильное влияние восточной Церкви. В ходе этого процесса в обществе утвердилась более динамичная версия Книги Бытия – история Сотворения мира. Люди стали рассуждать так: если человек создан по образу Божьему, его долг – стремиться сравниться с Богом. <…> Бог создавал мир 6 дней, а оставшуюся созидательную работу оставил человечеству. Следовательно, создавать и внедрять инновации – это наша прямая обязанность» [12, c. 105-106].

В рамках рассматриваемой проблемы стоит упомянуть и о влиянии на «дониконианскую» православную хозяйственную этику знаменитой контроверзы между двумя тенденциями в развитии русского монашества, пришедшейся на конец XV – начало XVI в.в. Как известно, именно в тот период разразился спор между «ниловцами» и «иосифлянами» («нестяжателями» и «стяжателями»), отстаивающими противоположные позиции относительно накопления богатств духовенством и монастырями, и самого отношения к материальным благам.

Нил Сорский, главный апологет «нестяжательства», выступал резко против сосредоточения в монастырях большого количества материальных благ, считая, что данное накопительство Deo placer vix potest (лат. «едва ли будет угодно Богу»). Он видел в «добровольной бедности условие праведности. Ему представлялась абсурдной сама возможность владения монастырем обширными имениями и богатством. Ведь, по его убеждению, только при полном отречении от мира и “беспопечении” можно сосредоточиться на молитве, обрести, по его словам, “внимание в деле Божием”» [5, c. 46].

В противовес позиции Нила Сорского, лидер «стяжателей» прп. Иосиф Волоцкий стремился вовлечь духовенство и монастыри в активную хозяйственную деятельность, которая, конечно же, ни в коем случае не должна было стать самоцелью, поскольку противоречит lex naturalis (лат. «естественному порядку») церковной жизни, но позволила бы значительно укрепить монастырям свой авторитет среди мирян через помощь и благотворительность нуждающимся и добиться материальной независимости от властьимущих. «Заботы прп. Иосифа о хозяйстве монастыря, его экономическом процветании, превращении в могущественный и богатый духовно-религиозный и культурный центр объяснялись стремлением организовать как можно более масштабную благотворительность, устроить приюты, странноприимные дома и больницы, помогать людям во время голода и неурожаев, а также поднимать культурно-образовательный уровень иноков и мирян, приучать их к благочестию» [5, c. 47].

Противоборство «ниловцев» и «иосифлян» после Собора 1503 г. закончилось победой последних, что и определило основной вектор развития хозяйственной этики «дониконианского» православия. В последующем на основе данной этики появился знаменитый труд, авторство которого приписывается протопопу Сильвестру, (духовнику самого Ивана VI), под названием «Домострой». В своем произведении, носящем назидательный характер, автор утверждает идеал православного христианина как домовитого и рачительного хозяина, тщательно ведущего все свои дела: «Счет всего – от денег до ложек – приобретает у него характер христианской добродетели. Тот же, кто живет нерасчетливо, от безрассудства своего пострадает, тому – “от Бога грех, а от людей насмешка”» [5, c. 47]. При этом учение «Домостроя», помимо практических бытовых и хозяйственных рекомендаций, делает упор и на развитие высокоморальных духовных качеств, признаёт «наличие трансцендентных ценностей за повседневными, в том числе экономическими, явлениями, что и придаёт обычной предметной деятельности человека особый духовный, нравственный смысл» [8].

Таким образом, можно сделать вывод, что «дониконианская» православная экономическая этика, унаследованная староверами, по своему рациональному началу и отношению к хозяйственной деятельности не уступала этике протестантской, а в некоторых моментах, скажем, в уважительном отношении как к партнерам, так и к конкурентам, отсутствии пренебрежения к малоимущим, стремлении трудиться на пользу обществу, превосходила ее. В связи с этим, логично и правомерно при изучении развития и становления старообрядческой хозяйственной этики в социально-экономических, политических и культурных условиях Российской империи использовать идеографический метод, то есть представлять объект исследования в качестве уникального, неповторимого временного и пространственного явления.

Подробнее остановимся на исторических экзогенных констелляциях, давший толчок к формированию старообрядческой хозяйственной этики.

Крайне непривилегированное тяжелое социальное и политическое положение староверов находило свое отражение в фискальном гнете: так, после введения подушной подати с староверов взималась дополнительная плата «за раскол», составлявшая «с посадских по 40 алтын (1 руб. 20 коп.), а с крестьян по 70 коп. С женщин бралась половинная сумма (соответственно 60 и 35 коп.)» [9, c. 30], что превышало размер обычной подушной подати в 2 раза. В дальнейшем система налогообложения и размер дополнительной платы кардинально изменились: согласно «указу 30 августа 1732 г., дополнительная подать с “записных раскольников” из купцов стала исчисляться из величины их гильдейских окладов, определяемых внутримирской раскладкой общепосадского подушного оклада с учетом хозяйственной состоятельности тяглецов» [9, c. 30], что легло еще большим бременем на плечи купцов-староверов. Помимо официальных налоговых выплат, среди властьимущих, занимающих хоть сколь-нибудь значимый светский либо духовный пост, довольно часто практиковались и нелегальные поборы с «еретиков», за которые служащие «закрывали глаза» на их подчас слишком бурную экономическую деятельность, обустройство молельных домов, возведения храмов и т.п. Причем размер подобных дополнительных нелегальных выплат, часто именуемых «подарками», иногда достигал грандиозных размеров, к примеру, в годы царствования Николая I «Лужин - обер-полицмейстер Москвы - поручил полицмейстеру Верещагину закрыть Преображенское кладбище и увезти оттуда все древние иконы. Чтобы не дать прихожанам возможности спасти свои святыни, он решил нагрянуть спозаранку и потому лег спать раньше обычного. Его, однако, подняли – пришли просители. Они сообщили, что знают о решении закрыть кладбище и попросили помедлить с прибытием, за что согласны были заплатить 50 тысяч рублей – за такие деньги можно было купить пароход и стать купцом второй гильдии. Верещагин отказался, но налет все равно пришлось отложить, так как рано утром неожиданно вызвали к обер-полицмейстеру. Долго продержали в приемной. Когда он прибыл на место, икон там не оказалось...» [14].

Негативное отношение к старообрядцам большей части российского общества, наблюдавшееся в конце XVII – начале XVIII вв., гонения со стороны светской и духовной власти способствовали переселению больших масс староверов в малозаселенные районы России: в Новгород, Пермь, Саратов, Ржев, в Поморье, на Урал, Дон, территорию современной Польши, Украины и Белоруссии, в глухие сибирские леса, где можно было скрыться от различного рода агрессоров. Впрочем, некоторые особо влиятельные боярские и купеческие семьи, рискуя попасть в немилость, оставались в Москве и Санкт-Петербурге. Одной из известнейших старообрядческих общин в начале XVIII в. было поселение на острове Ветка, еще тогда территории Речи Посполитой. В скором времени это поселение разрослось до 40 тысяч жителей и прославилось на всю России как крупный и весьма успешный ремесленный и торговый центр: «Купцы-раскольники сбывали в Польше, Белоруссии и Украине продукцию местных кустарей-ремесленников: бондарей, шапочников, портных, скорняков, шорников, красильщиков, рукавичников. На вырученные деньги купцы снабжали единоверцев сырьем и предоставляли кредиты. Ремесленное производство стремительно расширялось. Коробейники с Ветки потеснили польских, украинских, белорусских и даже российских торговцев. Старообрядцы монополизировали торговлю на огромных территориях» [11]. Узнав о коммерческих успехах своих подданных, находящихся на положении бесправных, русская императрица Анна Иоанновна под видом «царской милости» пригласила вернуться членов ветской общины на родину, однако поучила отказ. Ответные меры не заставили себя долго ждать: в 1735 г. карательная экспедиция разграбила и сожгла дотла поселение на Ветке, впрочем, община в скором времени благополучно восстановилась. Такая целенаправленная политика репрессий привела к формированию идеологии опоры лишь на собственные силы и общину.

Динамичное развитие предпринимательской деятельности среди староверов и превращение их в капитанов русского капитализма началось со второй половины XVIII века, когда с подачи императрицы Екатерины II, последовал ряд реформ, значительно упростивших жизнь раскольников: манифест, призывающий раскольников вернуться в Россию, отмена в 1782 г. доплаты «за раскол», введение более льготного налогообложения купцов-староверов, снижение уровня дискриминации со стороны властей. Государыня во время поняла, что «плетью обуха не перешибить» [14], тем более, Екатерина II имела возможность наблюдать накопленные уже к тому времени значительные капиталы и амбициозные хозяйственные возможности старообрядцев, особенно проявляющиеся в развитии текстильных мануфактур, строительстве металлоплавильных заводов. Все это явно шло на пользу российской экономики. Хотя еще долгое время дамоклов меч в виде притеснений со стороны властей висел над головами староверов: вновь и вновь крупные российские политические фигуры пытались любыми путями ограничить прогрессирующее хозяйственное благополучие раскольников. «Последнюю попытку сломить мощное движение старообрядцев предпринял Николай I. Царь приказал экспроприировать все имущество раскольников. Но выполнить волю самодержца в полной мере не удалось. Огромные общинные капиталы были надежно укрыты» [10].

Долгие годы гонений, притеснений, откровенных грабежей со стороны государственных органов заставили тесно сплотиться предпринимателей-староверов, выработать своеобразные морально-этические качества, характеризующиеся, казалось бы, невозможным сочетанием проявления крайней индивидуальности в экономической деятельности и одновременно ощущением себя частью общины, которой ты служишь и которая всегда тебя защитит от внешних посягательств.

Распространенным явлением у старообрядцев было то, когда община выбирала одного из самых активных, толковых и грамотных членов для осуществления управленческой деятельности имуществом, принадлежащим всей общине. Часто даже все общинные активы переписывались на имя управленца и юридически были его собственностью, однако сам он никогда не забывал, что имущество это принадлежит не только ему, и поэтому трудился над его эффективным использованием с особым рвением («владельцы капитала в действительности не более как экономы, кассиры и приказчики, приставленные к общинной собственности» [14]). Так что, в российской экономике отделение собственности от управления существовало, возможно, и до появления подобного в европейских странах и США.

Кроме того, в старообрядческой среде в процессе предпринимательской деятельности и частой необходимости в первоначальном капитале для открытия собственного дела успешно возникла и развивалась своя гуманная система кредитов и займов, которые выделялись на открытие новых производств. «Они имели в своем распоряжении конфессиональную систему беспроцентных и безвозвратных ссуд, когда в стране еще не сложились ни национальная кредитная, ни вексельная системы» [14]. Большая часть заработанных средств шла на нужды общины: покупку земли для строительства домов, производственных сооружений, сырья, материалов, возведение собственных храмов, предметов быта и проч. При этом, в связи с возможной угрозой изъятия или излишним вниманием к богатствам раскольников со стороны властей, часто практиковалось вполне легальное сокрытие капиталов путем многоразовой смены собственника: состоятельный купец-старовер, которому грозила серьезная проверка, в одночасье мог превратиться в бедняка, живущего в лачуге. Схема сокрытия была довольно простая, но действенная: имущество в скором порядке переписывалось на доверенное лицо, (причем это мог быть даже не старовер и не член общины, а человек из обычной чаще православной среды), которое либо сохранял вверенное ему имущество, либо продавал его, а деньги затем распределялись среди членов общины. Аналогичным способом староверы помогали своим соплеменникам, оказавшимся в трудном положении: впавшим в долговую зависимость от иноверца ,(в данном случае чаще всего подразумевались иностранцы), - избавиться от притеснений кредитора. Предприниматели староверы могли «почти безнаказанно перевести свое имущество на какого-нибудь члена общины, лишив кредитора возможности наложить на него арест» [14].

Еще одной специфической чертой, способствующей развитию активных капиталистических начал в старообрядческой среде была трудность сословного перемещения из крестьян и купцов в аристократию. Помехой на пути к «одворяниванию», что означало прекращение труда и начало ведения светского образа жизни, выступала все та же община, неусыпно следившая за работой своих членов. «Староверы не могли продать или закрыть фабрику без ведома и согласия общины, последняя же своим решением могла передать ее другим лицам…» [14]. Переход в помещичье сословие также был затруднен: земли и имения, купленные купцами-староверами, переходили в общинную собственность и не могли стать тем источником дохода, которым были наделы русских помещиков. Впрочем, следует добавить, что и сами «владельцы крупных капиталов не стремились воспринять аристократический образ жизни и превратить свою собственность в феодальное владение, что вывело бы ее из сферы капиталистического предпри­нимательства» [3, c. 199].

Весьма архаичные и аскетичные в быту раскольники не были чужды технологическому прогрессу, в особенности, если он способствовал развитию и расширению масштабов производства. Одним из примеров может служить техническое оснащение Никольской мануфактуры, управляющим и совладельцем которой был известный, предприниматель-старовер, филантроп и меценат Савва Тимофеевич Мамонтов. Оборудование Никольской мануфактуры ничем не уступало оборудованию аналогичных производств, находившихся в Европе и США, а качество тканей, производимых никольскими рабочими, подчас даже превосходило зарубежные аналоги. «Никольской мануфактурой была завоёвана уйма всевозможных дипломов и медалей за отличное качество продукции» [7]. Грамотность и высшее образование также было в авторитете в среде купцов-староверов, однако приоритет отдавался не всем наукам, а в большинстве случаев тем, которые могли помочь в предпринимательской деятельности. Скажем среди гуманитарных дисциплин, популярным было получить юридическое образование, (точное знание законов Российской империи могло пригодиться для защиты капиталов от кредиторов во время судебных разбирательств, а также от посягательств самого государства). Не менее авторитетными были и естественно-технические науки: химия, физика, инженерное дело и т. д.

Сами предприятия старообрядцев к началу XX в. имели «характер экономических анклавов из крупных хозяйствующих субъектов в окружении множества средних, мелких, кустарных» [14]. Общинность, взаимовыручка и теплые отношения между работниками, уважение хозяина предприятия и рядового рабочего друг к другу – это неотъемлемые черты раскольнического производства. Поражает также высокий уровень обустройства быта рабочих, развитая социальная сфера, опека над пожилыми и малолетними, содержание которых ложилось на плечи руководителя предприятия. Из описания фабрики «Товарищества мануфактур А. Я. Балина», находившейся в селе Южа Вязниковского уезда Владимирской губернии: «Для рабочих были построены 3 – 4-этажные благоустроенные общежития с бесплатными яслями. Для несемейных имелись отдельные общежития. Для кадровых рабочих – 7 – 8-квартирные дома. Проживание было бесплатным. Для постройки собственных домов выдавались беспроцентные ссуды с погашением в течение нескольких лет. Медицинское обслуживание –бесплатно. Имелась каменная больница на 50 коек с мужским и женским отделениями, операционной, амбулаторией, аптекой и отдельным родильным домом. В лесу располагался противотуберкулезный санаторий. Инвалиды и престарелые были на содержании Товарищества, для престарелых - богадельня. В поселке пятилетнее профтехучилище с вечерними классами для рабочей молодежи. Обучение и пользование библиотекой – бесплатное. К 1910 г. появился Народный дом с театральным залом для профессиональных и самодеятельных артистов. Один процент прибылей отчислялся в пенсионный фонд. Право на пенсию имели проработавшие на заводе не менее 25 лет, а также потерявшие трудоспособность, вдовы с малолетними детьми, бездетные вдовы и круглые сироты. Пенсия назначалась в размере 25 – 50 процентов средней заработной платы. Рабочим предоставлялась возможность участвовать в прибылях предприятия» [14]. Этот пример не является чем-то выдающимся, своего рода «потемкинской деревней», подобные условия были характерны для многих предприятий, принадлежащих раскольникам. Конечно, развитие социальной инфраструктуры объективно снижало прибыльность предприятий, но отказ от нее не мог сочетаться с нравственно-этическими качествами предпринимателей-староверов, которые «гордились тем, что их усилиями, умением, заботами “кормятся” десятки, сотни, тысячи, а то и десятки тысяч единоверцев» [14]. Для сравнения, в то же время в Европе и США обустройство жилых помещений, санитарно-гигиенические условия и сами места жительства рабочих зачастую оставляли желать лучшего: «…Улочка [Литл – Бурк – Стрит в Мельбурне] совершенно заполнена грязью всех видов, в т. ч. грудами мусора, вонючей жидкостью, обрывками соломы и др. От этой отвратительной массы исходил совершенно невыносимый запах… <…> Домашним хозяйством рабочие пренебрегают, домашний уют им неизвестен… помещения грязные, неуютные, не проветривающиеся, сырые…» [4, c. 69] (к вопросу о том, где впервые возник социально-ориентированный бизнес).

К началу XX в. хозяйственная деятельность староверов, носящая уже не только индустриальный, но и финансовый характер, приняла поистине грандиозные масштабы: «Некоторые полагают, что староверы владели 60% или даже 75% капиталов дореволюционной России». Сей успех, разумеется, не мог быть достигнут в силу какой-нибудь одной причины, но неоспоримо то, что хозяйственная этика старообрядцев сыграла значительную роль в их становлении в качестве конфессионально-экономической общности. В свою очередь, на хозяйственную этику раскольников оказали влияние место и время ее возникновения, сформировав своеобразный дуалистический тип сознания русского купца-старообрядца, который стремился к индивидуализму, не отрываясь от общины. Неутомимая активность, тяга к новаторской деятельности предпринимателя-старовера сочетались с чувством долга перед обществом, состраданием, милосердием к ближнему, честью в хозяйственных делах. Tlia res agitur (лат. «за тебя говорят дела твои») – кредо русского купца Царской России – вот что обеспечивало его успех тогда, и что так редко встречается в наши дни.

Литература:

1. Беккин, Р. Запрет ростовщичества в Торе, Евангелие и Коране. / Газета «Наш Мир», 23.05.2011 [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://nm2000.kz/news/2011-05-23-40737 (дата обращения: 23.08.2012).
2. Булгаков, С. В. I раздел. Расколы, ереси, секты и пр. Краткие сведения о существовавших и существующих расколах, ересях, сектах, новейших рационалистических учениях и пр. [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://azbyka.ru/religii/sektovedenie/bulgakov_spravochnik_po_eresyam_i_sektam_166-all.shtml (дата обращения:20.08.2012).
3. Вебер, М. Избранные произведения. - Пер. с нем.- М.: Прогресс, 1990.- 808 с.– ISBN 5-01-001584-6.
4. Доклад о мировом развитии 2009. Новый взгляд на экономическую географию / Брюс Росс-Ларсон, Индермит С. Джилл., Чорчинг Го [et al.]; пер. с англ. Е. А. Журавлев [et al.]. - М.: Весь Мир, 2009. -384 с. – ISBN 978-5-7777-0442-9.
5. Коваль, Т. Б. Богатство и бедность в контексте религиозной этики/ Коваль Т. Б. // Истоки: социокультурная среда экономической деятельности и экономического познания / под ред. Я. И. Кузьминова [et alii]. – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. - №7. - С.9-54. – ISBN 978-5-7598-0744-5.
6. Лапицкий, М. И. Религиозные основы хозяйственной деятельности [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www.vipstudent.ru/index.php?q=lib&r=18&id=1173166652&p=12 (дата обращения:1.08.2012).
7. Лизунов, В. С. Минувшее проходит предо мною… Орехово-Зуево, 1995. /Богородский атлас / [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://bogorodsk-noginsk.ru/atlas/24_lizunov.html (дата обращения:17.09.2012).
8. Матвеев, П. Е. Старообрядческая этика и экономика [Электронный ресурс] – Режим доступа - URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Article/Matv_StarEtik.php (дата обращения: 16.08.2012).
9. Мирошниченко, Е. А. Купцы-старообрядцы в городах европейской России в середине XVIII века (из истории российского предпринимательства) // Отечественная история. – 2006. - №5. - С. 28-39.
10. Норкин, А. Могла ли выжить в России экономика на честном слове? Старообрядцы. Государство в империи [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-48517/ (дата обращения:17.08.2012).
11. Норкин, А. Могла ли выжить в России экономика на честном слове? Старообрядцы. И все-таки они выжили [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-48516/ (дата обращения: 17.08.2012).
12. Райнерт, Эрик С. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными. – Пер. с англ. – М.: Изд. Дом Гос. ун-та – Высшей школы экономики, 2011. – 384с. – ISSN 978-5-7598-0816-9.
13. Черемисинов, Г. А. Теоретико-методологические и духовно-нравственные проблемы формирования российской модели экономики // Известия Саратовского университета. Новая серия. Сер. Экономика. Управление. Право. – 2009. – Т.9. – Выпуск 2. – С.3-19. – ISSN 1814 – 733X. ISSN 1994-2504.
14. Шахназаров, О. Л. Отношение к собственности у старообрядцев (до 1917 года) // Вопросы истории. - 2004. - № 4. - С. 53 – 70 [Электронный ресурс] – Режим доступа. – URL: http://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=2488 (дата обращения:20.08.2012).