В данной работе прослеживается связь русской и европейской культуры и литературы, проявляющаяся в общей тенденции их развития на рубеже XIX-ХХ вв. с единым стремлением к обновлению мировосприятия на рубеже веков. Роман Дж. Джойса «Улисс» в первых русских переводах 1920–1930-х гг. рассматривается как неотъемлемая часть русского модернизма в рамках теории рецептивной эстетики.
Ключевые слова: русская и европейская культура и литература, взаимодействие, модернизм, Дж. Джойс, «Улисс», перевод, «иной», «свой», читатель
Изучение русского модернизма невозможно вне проблематики взаимодействия русской и европейской культуры и литературы, т. к. модернизм был общемировой тенденцией развития с единым стремлением к обновлению художественных средств для выражения «обновления мировосприятия» на фоне смены исторических эпох [1]. Поэтому одним из актуальных вопросов современного литературоведения является изучение «русского Джойса» и реконструкция восприятия его наследия в России. В этом способна помочь теория рецептивной эстетики, которая дает ответ на вопрос, почему возникает интерес к какому-либо произведению на другом языке, произведению «другой» культуры.
На протяжении многих веков люди испытывали и продолжают испытывать настойчивую потребность в литературном вымысле и руководствуются желанием не воспроизводить то, что уже было, а найти подход к тому, что недоступно [2]. Творческое сознание не может существовать в условиях абсолютно изолированной «одноструктурной» системы, лишенной какой бы то ни было возможности развиваться. Из этого вытекает существенный вывод, который заключается в том, что развитие культуры внутри самой себя «не может осуществляться без постоянного притекания текстов извне» [3].
Для развития «своего» требуется «чужое», им может быть «второе воспринимающее сознание», вопрос, который волновал М. М. Бахтина. Он считал, что нейтрализовать или элиминировать это сознание нельзя [4]. «Чужим» может быть любое произведение, включая произведение «своей» культуры. Литература, возникнув, видоизменяет человеческие характеры, освещает их особенности, в других случаях скрытые. В кантианской философии категория «как если бы» [2, c. 12] выступает как основополагающая, включая в себя все умопостигаемое. Следовательно, считает ученый, вымысел есть нечто такое, чему нет альтернативы. Бесконечное варьирование контекстов делает эту философскую категорию подходящей для обозначения вымысла. До сих пор «фикциональность» [2, c. 16] как художественный вымысел остается единственным инструментом, который направляет необходимый поток фантазии в наш повседневный мир. В качестве деятельности сознания она освобождает всю мощь источников нашего воображения, одновременно сообщая им нужную форму.
В художественных текстах воспроизведение иных, особых миров всегда реализовывалось, как способ представить то, чего еще нет. Этот способ представления был создан и сопровождал человечество всю его историю, т. к. им руководило желание не воспроизводить то, что уже было, а найти подход к тому, что пока является «чужим» [3].
Существуют две побудительные причины, вызывающие интерес к какой-либо идее или вещи, а также желание ее постигнуть, или завоевать. Это, во-первых, то, что нужно, так как понятно и знакомо; во-вторых, нужно, потому что непонятно, незнакомо, не вписывается в известные представления. Первое определяется как «поиски своего», второе — как «поиски чужого». Именно эти схождения объединяют неоднородный материал в единое целое [3]. Текст может стать действующим участником в процессе литературной преемственности при условии, что он из знакомого и «своего» превратится в незнакомый и «чужой». Так возникает диалог культур или диалог «своего» и «чужого». Культура неизменно создает своими стараниями «чужого», носителя другого сознания, иначе кодирующего мир и тексты, так как нуждается в партнере. Этот формируемый в недрах культуры, в основном, в противоположность ее собственным доминирующим кодам, образ «экстериоризируется» ею вовне и проецируется на лежащие за ее пределами культурные миры [3].
Дж. Джойс известен всему миру как романист-новатор, а его творчество, имевшее большое воздействие на развитие мировой литературы ХХ в., оценивалось как экспериментаторское. Описание истории восприятия наследия Джойса в России подробно исследуется в работах Д. Г. Жантиевой «Джеймс Джойс» (1967), С. С. Хоружего «Улисс» в русском зеркале» (1994), Н. Корнуэлла «Джойс и Россия» (1998) и др.
Роман Дж. Джойса «Улисс» был опубликован в Париже на английском языке в 1922 г. Но впервые роман увидел свет именно в журнальной версии, сначала в американском журнале «Little Review» в 1918 г., затем в лондонском издании «The Egoist» в 1919 г. Его первые переводы на французском и русском языках были изданы во французском журнале «La Nouvelle Revue française» (Новое французское обозрение) в 1924 г. и русском альманахе «Новинки Запада» в 1925 г. соответственно. Все новости о Джойсе и других зарубежных писателях в России 1920–1930-х гг., а также фрагменты их переводов, были доступны читателям именно из журналов и газет: «Улисс» (фрагменты)» в переводе С. Я. Алымова и М. Ю. Левидова — «Литературная газета», 1929 г.; «Похороны Патрика Дигнэма» — «Звезда», 1934 г. и «Утро м-ра Блума (глава из «Улисса»)» — «Литературный современник», 1935 г. в переводе В. О. Стенича; перевод первых десяти эпизодов «Улисса» творческим объединением переводчиков под руководством И. А. Кашкина — «Интернациональная литература». 1935–1936 гг. [5, 6].
Таким образом, следует отметить, что восприятие модернистского романа Джойса «Улисс» в 1920–1930-е гг. осуществлялось в журнальном и газетном пространстве, что очевидным образом сказывалось, в частности, на форме и размере переводимых его фрагментов и частей. Журналы и альманахи 1920–1930-х гг. были «живым литературным фактом», «своеобразным литературным произведением» [7] именно в это время, но не только для России. Эта была общая мировая тенденция [5], воплощенная в лозунге совместного проекта университетов «Brown University & The University of Tulsa» под названием «Журналы модернизма», возникшего в наше время: «Модернизм начинался в журналах» [8]. Данные журнальные публикации первых русских переводов романа Джойса и их фрагментарный характер указывают на то, что сам процесс принятия Джойса русской культурой и литературой происходил в стилистике модернизма, что могло бы показаться невозможным по объективным причинам. С одной стороны, русский читатель был воспитан на русской классической литературе, с другой стороны, в начале 1920-х гг. начинал формироваться социалистический реализм, следствием которого было практически полное отсутствие внимания к Джойсу вообще.
В контексте данной работы значим процесс восприятия литературы модернизма как «иной» культуры. В литературе модернизма основополагающей является ситуация отчужденности: человек постоянно сталкивается с непониманием, «убеждаясь в невозможности реального взаимодействия и диалога с другими» [9, с. 570]. Чтение, в данном случае, выступает как способ преодоления отчужденности и «уединенного сознания субъекта» [9], как возможность взаимодействия автора и читателя. Проблема читателя в эстетике модернизма становится ключевой. В рамках «неклассического единства» художественной культуры специфика «внутренне диалогической или коммуникативной природы художественного творения» [10] отчетливо осознаётся при сравнении с позицией автора в классической парадигме художественности. В поэтике модернизма читатель выступает как активный соучастник [10]. Владение искусством чтения оказывается равноценным владению искусством писать [1].
Об этом — по-разному и по-своему — говорится в таких произведениях русского модернизма, как «О собеседнике» О. Мандельштама, «Письма о русской поэзии» Н. Гумилева, «Книги отражений» И. Анненского и др. В них подчеркнута мысль об адресате или «собеседнике» как о необходимом аспекте словесного творчества. Внимание к проблеме читателя было связано с тем, что творческие принципы классической художественности XIX века были пересмотрены. Привычное изображение действительности в разнообразии объективных связей не является основой модернизма, на первый план выходит ее (действительности — С. С.) «преломление» в индивидуальном сознании. Модернизму характерно такое представление о жизни, как ее «дробность» [10]. В романе модернизма нет целостного образа бытия, но при этом в нем реализуются многочисленные точки зрения. Это, в свою очередь, требует «активной рецептивной деятельности читателя» [10], направленной на составление этой реальности в своем сознании. Таким образом, творческая задача писателя в модернизме переходит от воссоздания мира, похожего на реальный, к воздействию на восприятие адресата.
Первые русские переводы и являются попыткой восстановить или воссоздать реальность, существующую в романе «Улисс», они представляют собой как многообразие точек зрения, так и разные возможности преломления авторской реальности в сознании читателя, в данном случае, читателя-переводчика. «Улисс» Джойса как произведение модернизма также сложен и требует от читателя больших усилий при чтении. Поэтому, с одной стороны, роман Джойса должен был быть «непонятен» и «незнаком» русскому читателю, т. к. представлял новое направление в искусстве и был далек от привычного тезауруса. С другой стороны, именно «инаковость» романа Джойса должна была вызвать интерес у того слоя советского общества, которое воспитывалось на культуре и литературе Серебряного века.
Таким образом, рецепция европейского модернизма в России 1920–1930-х гг. является сложным сочетанием различных факторов. На одном полюсе находился модернизм как «чуждое» явление для русского читателя, который был воспитан на русской классической литературе. Более того, как уже говорилось выше, формирование социалистического реализма в советской литературе в это время должно было привести к запрету творчества Джойса и других писателей модернизма в Советском Союзе на долгие годы. На другом полюсе — русская классика конца XIX в., известная своими новаторскими художественными принципами модернистского романа, подготовленными ее эстетикой и поэтикой, а именно углубленным психологизмом, диалогом и внутренним монологом героя, потоком сознания, редукцией позиции автора и др. Также традиции литературы Серебряного века, воспитавшие особый тип русского читателя, способствовали возникновению интереса к так называемой «инаковости» романа Джойса.
«Так в русской культуре указанного периода сосуществовали два типа читательского отношения к европейскому модернизму: восприятие его как «чужого» и глубокий интерес к нему, который определялся, в том числе, опытом чтения русской классической литературы и литературы Серебряного века» [11].
Литература:
1. Гаспаров М. Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия «серебряного века», 1890–1917: Антология. М.: Наука. — 1998. — С. 5–44.
2. Изер В. К антропологии художественной литературы // Новое литературное обозрение, М. — 2008, (6) № 94. — С. 7–21.
3. Лотман Ю. М. К построению взаимодействия культур // Избранные статьи в 3-х т. Т. 1. Статьи по семиотике и топологии культуры. Таллин, Александра. — 1992. — С. 110–121.
4. Бахтин М. М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., Худ. лит. — 1986. — С. 473–500.
5. Stepura Svetlana N. James Joyce’s “Ulysses” in periodical literature of the 1910–1930-s. Virtual Multidisciplinary Conference QUAESTI. EDIS, Publishing Institution of the University of Zilina. December, 15–19. 2014. — P. 362–365.
6. Степура С. Н. Пятый эпизод романа Джеймса Джойса «Улисс» в русском переводе 1930-х гг. // Вестник Том. гос. ун-та. — 2012. — № 365. — С. 29–32.
7. Тынянов Ю. Н. Литературный факт // Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. — С. 255–269.
8. The Modernist Journals Project [Электронный ресурс] // URL: http://dl.lib.brown.edu/mjp (дата обращения: 18.06.13).
9. Зверев А. М. Модернизм // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М. — 2001. С. 570.
10. Павлов А. М. Проблема читателя в эстетике литературного модернизма (Креативно-рецептивные аспекты лекционного дискурса В. Набокова): Дис. … канд. филол. наук: 10.01.08. Кемерово. — 2004. — 202 с.
11. Степура С. Н. Переводческая рецепция романа Дж. Джойса «Улисс» в русской литературе 1920–1930-х гг.: Дис. … канд. филол. наук: 10.01.01. Томск. — 2013. — 203.
