В условиях современных информационных вызовов законодательство многих стран развивается в сторону ужесточения ответственности за распространение недостоверных сведений, особенно в сфере обороны и безопасности. Российский законодатель не стал исключением, оперативно введя в марте 2022 года блок новых норм. Среди них ст. 207.3 УК РФ, установившая уголовную ответственность за «публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации», выделяется беспрецедентно строгими санкциями — до 15 лет лишения свободы.

Изначально воспринятая как оперативный ответ на вызовы времени, норма за три года активного применения породила серьезные дискуссии в профессиональном сообществе. Критике подвергаются неопределенность ключевых признаков состава, риск смешения уголовной ответственности с политической критикой, а также вопросы соразмерности наказания.

Статья 207.3 была введена Федеральным законом от 04.03.2022 № 32-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ) введена уголовная ответственность за «публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности, в том числе публичные призывы к воспрепятствованию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в указанных целях» одновременно со ст. 280.3 (дискредитация ВС РФ) и ст. 284.2 УК РФ (призывы к санкциям). Однако ее правовая природа и последствия принципиально отличаются [2].

Во-первых, в отличие от ст. 280.3 УК РФ, для привлечения по которой требуется предварительное административное наказание (административная преюдиция), ст. 207.3 УК РФ допускает уголовное преследование с первого нарушения. Во-вторых, санкции по ст. 207.3 УК РФ являются наиболее суровыми: часть 2 (с отягчающими признаками) предусматривает до 10 лет лишения свободы (тяжкое преступление), а часть 3 (при наступлении тяжких последствий) — до 15 лет (особо тяжкое преступление) [4].

Важно отметить, что изначально статья касалась только информации об использовании ВС РФ, но уже 25 марта 2022 года ее диспозиция была расширена и стала включать также сведения об исполнении государственными органами России своих полномочий за пределами страны. Это расширило потенциальный предмет преступления.

Следует также отметить, что уголовная ответственность наступает только в том случае, если указанные действия совершены в определенной обстановке — публичной.

Публичность толкуется правоприменителем широко, охватывая любые способы доведения информации до неопределенного круга лиц. В первую очередь это касается размещения сведений в социальных сетях, мессенджерах и блогах. А также с использованием технических средств (через «информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сеть Интернет, зачастую посредством мессенджеров». Частная переписка или сообщение конкретному лицу под этот признак не подпадают.

«Заведомая ложность» — центральный и наиболее проблемный признак. Теоретически он требует доказать, что лицо достоверно знало о несоответствии распространяемой информации действительности. Однако, как справедливо отмечается в юридической литературе, на практике следствие и суды часто ограничиваются установлением самого факта несоответствия сведений официальной позиции государственных органов (прежде всего, Минобороны России). Такой подход фактически подменяет субъективный признак «заведомости» объективной констатацией «ложности», что противоречит принципам вины и презумпции невиновности. Добросовестное заблуждение или распространение информации из альтернативных, но кажущихся credible источников, при такой логике не исключает ответственности [5].

Как известно, состав предполагает прямой умысел. Однако описанная выше практика доказывания «заведомости» стирает грань между умышленной дезинформацией и критическим высказыванием. Закон требует, чтобы ложные сведения распространялись под видом достоверных. В теории это должно отделять утверждение фактов от выражения мнения. На деле же, как показывает анализ дел, суды зачастую не проводят этого различия, рассматривая любое высказывание, расходящееся с официальной линией, как утверждение ложного факта. Это превращает норму в инструмент, потенциально карающий за инакомыслие.

Динамика применения ст. 207.3 УК РФ свидетельствует о ее активном использовании. Если в 2023 году по ней были осуждены 65 человек, то в 2024 году — уже 90. По данным Судебного департамента при ВС РФ, только за 2024 год суды вынесли 82 приговора по этой статье. Из осужденных 62 человека получили реальные сроки лишения свободы, чаще всего от 5 до 8 лет, а общая сумма назначенных штрафов составила 7,75 млн рублей.

К примеру, дело А. Бахтина. Гражданин был осужден за размещение в интернете материалов, признанных заведомо ложными и распространяемыми по мотивам политической ненависти. Приговором Мытищинского городского суда он получил 5 лет лишения свободы по каждому эпизоду, а по совокупности — 6 лет колонии общего режима. Кассационный суд оставил приговор без изменения. Дело иллюстрирует типичную квалификацию действий в сети как публичных и применение квалифицирующего признака «по мотивам ненависти».

Также, дело А. Горинова. Бывший муниципальный депутат стал первым, кто получил реальный срок (7 лет колонии) по ст. 207.3 УК РФ за выступление на заседании совета депутатов, в котором он критически высказался о специальной военной операции. Его дело является показательным примером того, как высказывание, содержащее оценку и расходящееся с официальной позицией, было квалифицировано как распространение заведомо ложной информации. Именно Горинов в 2025 году подал первую жалобу в Конституционный Суд РФ на эту норму, утверждая, что она нарушает свободу слова и служит подавлению критики.

Еще одним примером служит массив дел по «мотиву ненависти». Аналитический центр «Сова» фиксирует многочисленные приговоры по п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК РФ, где отягчающим обстоятельством указаны мотивы политической или идеологической ненависти. В качестве примеров приводятся дела Таулана Кипкеева (критическое видео на Красной площади), Алексея Норина (посты о событиях в Буче и Мариуполе) и другие. Во многих случаях мотив ненависти усматривается судами автоматически, из самого факта критики действий армии или государственных органов [7].

Жалоба Алексея Горинова в Конституционный Суд актуализировала дискуссию о соответствии ст. 207.3 УК РФ Основному закону. Основные аргументы заявителя сводятся к следующему:

1. Норма нарушает свободу мысли и слова (ст. 29 Конституции РФ), так как используется для преследования за антивоенные взгляды и критику.
2. Она создает ситуацию, при которой единственным допустимым источником информации становится государство, что, по мнению заявителя, противоречит запрету на установление обязательной государственной идеологии (ст. 13 Конституции РФ).
3. Нарушается гарантия депутатского иммунитета для муниципальных депутатов, которые фактически преследуются за высказывания, сделанные в ходе исполнения полномочий.

В поддержку своей позиции заявитель ссылается даже на заключение Рабочей группы ООН по произвольным задержаниям, которая в 2023 году признала его лишение свободы по ст. 207.3 УК РФ нарушением права на свободу мнений. Хотя КС РФ ранее признал правомерным ограничение критики армии в рамках административного права (ст. 20.3.3 КоАП РФ), проверка непосредственно уголовной нормы о «фейках» является новой.

Накопленные проблемы правоприменения ст. 207.3 УК РФ указывают на необходимость ее корректировки. Возможные пути могут включать:

1. Принятие разъяснений Пленума Верховного Суда РФ. Это ключевая мера, которая могла бы унифицировать практику. В разъяснениях необходимо четко определить процедуру и критерии установления «заведомости», сместив акцент с формального несоответствия на доказывание осведомленности лица о ложности. Также требуется дать четкие критерии разграничения утверждения факта и выражения оценочного мнения.
2. Введение административной преюдиции для части 1 ст. 207.3 УК РФ. По аналогии со ст. 280.3 УК РФ, это позволило бы применять уголовную репрессию не с первого нарушения, а лишь к лицам, продолжающим распространение ложной информации после административного взыскания. Это соответствовало бы принципу экономии уголовной репрессии.
3. Законодательное уточнение диспозиции. Для повышения правовой определенности можно было бы более детально прописать в законе признаки, исключающие «заведомость» (например, ссылка на определенные публичные источники), или дифференцировать ответственность в зависимости от масштаба и последствий дезинформации.

Статья 207.3 УК РФ, созданная как быстрый ответ на вызовы информационной войны, за три года превратилась в одну из самых часто применяемых и дискуссионных норм уголовного закона. Проведенный анализ показывает, что ее основная проблема кроется не в цели защиты государственной безопасности, которая сама по себе может быть легитимной, а в чрезмерно широкой и расплывчатой конструкции. Это приводит к правоприменительной практике, в которой доминирует формальный подход, стирается грань между наказуемой дезинформацией и политической критикой, а принцип вины отходит на второй план.

Нарастающая судебная статистика и появление конституционной жалобы свидетельствуют о системном характере проблемы. Для восстановления баланса между защитой государственных интересов и фундаментальными правами человека необходима скорейшая корректировка подхода, и наиболее реалистичным и эффективным первым шагом видится принятие детализированных руководящих разъяснений Верховного Суда РФ.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 17.11.2025) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
2. «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статьи 31 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: Федеральный закон от 04.03.2022 № 32-ФЗ // Официальный интернет-портал правовой информации. — URL: http://publication.pravo.gov.ru/document/0001202203040024 (дата обращения: 11.12.2025).
3. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 1212.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020) // Собрание законодательства РФ. — 2014. — № 31. — Ст. 4398.
4. Уголовное право России. Особенная часть: учебник для вузов / под ред. В. П. Верина, А. И. Чучаева. — 4-е изд., перераб. и доп. — Москва: Юрайт, 2023. — 542 с. — ISBN 978–5–534-XXXXX-X.
5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / отв. ред. В. М. Лебедев. — 18-е изд., перераб. и доп. — Москва: Юрайт, 2024. — 1136 с.
6. Бойко, А. И. Преступления против общественной безопасности: новеллы законодательства и проблемы квалификации / А. И. Бойко // Вестник Московского университета МВД России. — 2022. — № 5. — С. 45–52.
7. Обзор судебной практики по делам о преступлениях, предусмотренных статьей 207.3 Уголовного кодекса Российской Федерации (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 15.12.2023) // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 2024. — № 3.
8. Приговор Хостинского районного суда г. Сочи от 12.03.2025 по делу № 1–15/2025 (в отношении Щуся А. А.). — Режим доступа: https://sudact.ru/regular/doc/XXXXXXXXXXXXX/ (дата обращения: 17.03.2025).
9. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 20.11.2024 № 78-УД24–10-К9. — Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс».