The article presents an analysis of judicial practice on disputes related to the dismissal of government civil servants due to loss of trust. Based on the systematization of acts of the Supreme Court of the Russian Federation and the courts of Cassation of general jurisdiction for the period 2022–2024, a shift in the standard of proof was revealed: the transition from the need to establish real material damage to the sufficiency of the formal composition of the offense, expressed in the failure to fulfill the obligation to notify personal interest.

Keywords : conflict of interest, civil service, judicial practice, loss of trust, anti-corruption, obligation to notify, formal offense, personal interest.

Современная правоприменительная практика в сфере противодействия коррупции демонстрирует сдвиг в сторону ужесточения ответственности государственных гражданских служащих. Если ранее увольнение в связи с утратой доверия требовало доказательства реального коррупционного вреда, то анализ судебных актов 2022–2024 годов свидетельствует о закреплении принципа «нулевой терпимости» к любым формальным нарушениям. Сегодня для квалификации деяния как коррупционного проступка судам достаточно установить лишь потенциальную возможность возникновения конфликта интересов, о которой служащий своевременно не уведомил нанимателя

Анализ судебных решений позволяет констатировать смену вектора в оценке обстоятельств конфликта интересов. До 2018–2020 годов в судебной доктрине преобладал подход, требующий от представителя нанимателя доказательства наличия корыстного умысла и факта получения служащим (или аффилированными лицами) реальной выгоды. Увольнение зачастую признавалось незаконным, если отсутствовал материальный ущерб государственным интересам.

В настоящее время произошел переход к концепции формального состава правонарушения. Согласно текущей позиции судов, базирующейся на статьях 10 и 11 ФЗ № 273 «О противодействии коррупции», ключевым предметом доказывания является сам факт бездействия служащего — непринятие мер по предотвращению или урегулированию конфликта интересов [3]. При этом наличие реальных негативных последствий утратило правовое значение. Более того, перераспределилось бремя доказывания: презумпция добросовестности служащего фактически нивелирована, и именно на него возлагается обязанность доказать принятие исчерпывающих мер по исключению личной заинтересованности. Отсутствие письменного уведомления представителя нанимателя теперь трактуется как самостоятельное и достаточное основание для расторжения служебного контракта в связи с утратой доверия.

Анализ кассационных определений позволяет классифицировать ситуации, лежащие в основе дисциплинарных взысканий, по характеру возникающих социальных связей.

Доминирующей группой дел остаются споры, связанные с родственным подчинением (непотизмом). Судебная практика здесь наиболее категорична: наличие у служащего административно-хозяйственных или контрольных полномочий в отношении близких родственников признается нарушением. Аргументы о высоком профессионализме подчиненного-родственника или отсутствии фактов премирования судами отклоняются, так как сама возможность преференций образует конфликт.

В отдельную категорию выделяются случаи, основанные на иной близкой связи (свойство, дружеские отношения). Доказывание «кумовства» представляет большую сложность, однако суды все чаще принимают во внимание совокупность косвенных признаков (общий быт, совместные финансовые обязательства) при оценке действий служащего в пользу друзей или бывших коллег.

Третий значимый кластер — корпоративные и имущественные интересы. Владение ценными бумагами или долями в уставных капиталах организаций, подконтрольных ведомству служащего, без передачи их в доверительное управление, неизменно влечет признание увольнения законным.

Особое внимание уделяется пост-трудовым конфликтам. Трудоустройство бывшего госслужащего в коммерческую структуру, в отношении которой он ранее осуществлял функции госуправления, без согласия соответствующей Комиссии, является основанием для прекращения трудового договора уже на новом месте работы по инициативе прокурора.

Несмотря на жесткость материально-правового подхода, статистика показывает, что успешное оспаривание увольнений возможно преимущественно в плоскости процедурных нарушений.

Для представителя нанимателя критическим фактором является строгое соблюдение регламента привлечения к ответственности. Суды склонны восстанавливать служащих на работе при выявлении дефектов в работе Комиссии по урегулированию конфликта интересов: отсутствие кворума, неуведомление служащего о дате заседания или невключение в состав независимых экспертов. Также основанием для отмены приказа является нарушение сроков давности (применение взыскания позднее шести месяцев со дня обнаружения проступка или трех лет со дня его совершения) и отсутствие затребованного письменного объяснения (ст. 59.3 ФЗ № 79) [2].

В то же время, тактика защиты служащего, построенная на субъективных оправданиях, демонстрирует крайне низкую эффективность. Аргументы о незнании антикоррупционного законодательства, отсутствии умысла или забывчивости судами не воспринимаются как смягчающие обстоятельства. Ссылка на несоразмерность наказания (увольнение вместо выговора) также редко удовлетворяется в делах коррупционной направленности, за исключением случаев очевидной малозначительности, что встречается в практике крайне редко. Попытки устранить конфликт постфактум не реабилитируют служащего, так как дисциплинарным проступком является сам факт неуведомления в момент возникновения угрозы.

Сформулированные выше теоретические положения находят потражение в определениях высших судебных инстанций за последний отчетный период.

Примером подхода к «потенциальному» конфликту служит Определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 21.08.2023 № 18-КГ23–108-К4 [7]. В данном деле Верховный Суд отменил решения нижестоящих инстанций о восстановлении инспектора ДПС, не составившего протокол на своего отца. ВС РФ указал, что теоретическая возможность получения выгоды и наличие родства обязывали сотрудника уведомить руководство, а факт ненаступления вредных последствий (отсутствие ущерба) правового значения не имеет.

Тенденция к расширительному толкованию круга лиц прослеживается в Определении Первого кассационного суда общей юрисдикции от 20.06.2023 № 88–15436/2023. Суд признал законным увольнение служащего, осуществлявшего надзор за организацией, руководителем которой являлся родственник его супруги. Этим решением подтверждено, что свойство (родство через супругов) подпадает под категорию «иных близких отношений», способных влиять на надлежащее исполнение обязанностей [8].

Позиция относительно сроков уведомления зафиксирована в Определении Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 25.05.2023 № 88–10342/2023. Суд отверг доводы истца о том, что он направил уведомление о конфликте интересов после начала прокурорской проверки. Было установлено, что уведомление носит превентивный характер, и его подача после выявления признаков нарушения контролирующими органами не освобождает от ответственности за утрату доверия [9].

Таким образом, современная судебная практика в РФ закрепила приоритет превентивных мер над карательными. Государственный служащий обязан действовать на опережение, декларируя любые обстоятельства, способные вызвать сомнения в его беспристрастности. В условиях цифровизации контроля и внедрения автоматизированных систем поиска аффилированности, единственной надежной стратегией защиты служебного статуса остается неукоснительное соблюдение формальных требований об уведомлении нанимателя.

Литература:

1. Конституция Российской Федерации: (принята всенародным голосованием 12.12.1993 с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020). — Текст: электронный // Официальный интернет-портал правовой информации. — URL: http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 26.11.2025).
2. О государственной гражданской службе Российской Федерации: Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ (ред. от 08.08.2024). — Текст: электронный // КонсультантПлюс: справочно-правовая система. — Режим доступа: по подписке.
3. О противодействии коррупции: Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-ФЗ (ред. от 08.08.2024). — Текст: электронный // КонсультантПлюс: справочно-правовая система. — Режим доступа: по подписке.
4. О комиссиях по соблюдению требований к служебному поведению федеральных государственных служащих и урегулированию конфликта интересов: Указ Президента РФ от 01.07.2010 № 821 (ред. от 25.01.2024). — Текст: электронный // ГАРАНТ: информационно-правовой портал.
5. О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 16.10.2009 № 19 (ред. от 11.06.2020). — Текст: электронный // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 2020. — № 8.
6. Обзор практики по рассмотрению в 2022–2023 годах дел по спорам, связанным с прекращением служебного контракта с государственными гражданскими служащими: утв. Президиумом Верховного Суда РФ. — Текст: электронный // Официальный сайт Верховного Суда РФ. — URL: https://vsrf.ru.
7. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 21.08.2023 № 18-КГ23–108-К4. — Текст: электронный // Банк судебных решений. — URL: https://vsrf.ru/stor_pdf.php?id=2278490 (дата обращения: 26.11.2025).
8. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Первого кассационного суда общей юрисдикции от 20.06.2023 № 88–15436/2023. — Текст: электронный // Судебные и нормативные акты РФ. — URL: https://sudact.ru.
9. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Восьмого кассационного суда общей юрисдикции от 25.05.2023 № 88–10342/2023. — Текст: электронный // ГАС «Правосудие».
10. Братько, Т. Д. Конфликт интересов на государственной службе: проблемы теории и практики: монография / Т. Д. Братько. — Москва: Проспект, 2023. — 184 с.