Статья посвящена правовому анализу смарт-контрактов, которые, с развитием блокчейн-технологий, стали важным инструментом автоматизации договорных отношений. В статье рассматриваются существующие правовые проблемы, с которыми сталкиваются стороны смарт-контрактов в России, такие как неопределённость правового статуса и недостаточность законодательных норм. Также предлагаются перспективные направления для их правового регулирования, направленные на устранение правовой неопределённости и обеспечение эффективного применения смарт-контрактов в российской правовой системе.

Ключевые слова: смарт-контракты, блокчейн, автоматизация договорных отношений, правовой статус, правовое регулирование, цифровая экономика, правоприменение, российская правовая система, цифровые технологии.

Понятие смарт-контракта и его сущность

Смарт-контракт можно рассматривать как компьютерную программу, которая автоматически выполняет заранее прописанные условия контракта при выполнении определённых критериев. В отличие от традиционных контрактов, где стороны обязаны следить за выполнением условий, смарт-контракт сам автоматически исполняет обязательства, как только соответствующие условия выполняются. Это исключает необходимость в посредниках и снижает вероятность ошибок или злоупотреблений.

Исторически концепция смарт-контракта была предложена Ником Сабо в 1994 году [4], однако широкое признание она получила лишь с развитием блокчейн-технологий. В основе смарт-контракта лежит использование технологии распределённого реестра (блокчейн), который обеспечивает неизменность данных и автоматическое исполнение условий контракта. Тем не менее в российской правовой системе смарт-контракты ещё не имеют самостоятельного правового регулирования, что вызывает потребность в создании новых норм для их правового признания.

Правовой статус смарт-контрактов в российском законодательстве

На сегодняшний день российское законодательство не содержит чёткого определения смарт-контрактов. В этом контексте возникает вопрос, можно ли применять существующие нормы гражданского законодательства, в частности Гражданского кодекса Российской Федерации, к отношениям, возникающим в связи с использованием смарт-контрактов. В Гражданском кодексе России имеются нормы, касающиеся исполнения обязательств (ст. 309 ГК РФ), свободного заключения договора (ст. 421 ГК РФ), а также формы договора (ст. 434 ГК РФ) [1]. Эти нормы могут быть применены к смарт-контрактам, однако возникает вопрос, насколько они учитывают особенности, связанные с автоматическим исполнением условий и отсутствием физического взаимодействия сторон.

Проблема правового признания смарт-контрактов остаётся открытой. В частности, Закон о цифровых активах [3], опубликован в 2020 году, не затрагивает смарт-контракты как отдельный вид договоров, а лишь фиксирует понятие цифровых активов и их регулирование. В связи с этим существует мнение, что в российском законодательстве следует разработать отдельные нормы, регулирующие смарт-контракты с учётом их особенностей.

Проблемы правоприменения смарт-контрактов в России

Основными правовыми проблемами, возникающими при применении смарт-контрактов в России, являются неопределённость их правового статуса, отсутствие стандартов для цифровой идентификации участников сделки и проблемы, связанные с доказательством исполнения смарт-контрактов в суде.

Первая проблема заключается в том, что российское законодательство не даёт ясного определения смарт-контрактам. Это создаёт правовую неопределенность для сторон сделки. Если одна из сторон нарушит условия контракта, то каким образом можно будет доказать факт выполнения обязательств? Поскольку все действия происходят автоматически в блокчейн-сети, возникают вопросы о правомерности использования таких данных в судебных разбирательствах.

Вторая проблема связана с отсутствием чётких стандартов для цифровой идентификации сторон, что представляет собой серьёзную преграду для применения смарт-контрактов в России. В законодательстве существует регулирование цифровых подписей (ФЗ № 63-ФЗ «Об электронной подписи») [2], однако оно не учитывает всех нюансов, связанных с технологией блокчейн и особенностями смарт-контрактов.

Наконец, третья проблема касается исполнения смарт-контрактов. Поскольку выполнение условий контракта автоматически подтверждается через программный код, возникает вопрос о том, как доказать исполнение условий в суде. Традиционные методы доказательства, такие как свидетельские показания или письменные доказательства, не применимы в случае смарт-контрактов, что создаёт трудности в правоприменении.

Зарубежный опыт правового регулирования смарт-контрактов

Международный опыт показывает, что многие страны уже разработали или находятся на стадии разработки нормативных актов, регулирующих использование смарт-контрактов. Например, в США штат Вайоминг стал первым, кто признал смарт-контракты юридически значимыми. В Европейском Союзе активно разрабатываются проекты правового регулирования цифровых активов, включая смарт-контракты, а в Китае с 2019 года ведется работа по интеграции блокчейн-технологий в государственные процессы.

В этих странах смарт-контракты признаются юридически значимыми при выполнении ряда условий, таких как соблюдение требований к цифровым подписям, соблюдение принципов справедливости и прозрачности при заключении сделок. Европейский Союз, в свою очередь, разрабатывает единый подход к регулированию цифровых активов, что позволит установить чёткие правила для использования смарт-контрактов на уровне всех стран-членов ЕС.

Перспективы правового регулирования смарт-контрактов в России

Для эффективного правового регулирования смарт-контрактов в России необходимо в первую очередь разработать соответствующие нормы Гражданского кодекса, которые бы учитывали особенности смарт-контрактов, такие как автоматическое исполнение условий и использование блокчейн-технологий. Это потребует пересмотра существующих норм гражданского законодательства и введения специальных норм для цифровых технологий.

Кроме того, необходимо утвердить законодательство, регулирующее цифровую идентификацию и цифровые подписи, которые будут применяться в контексте смарт-контрактов. Важно, чтобы нормативные акты, регулирующие эти процессы, были адаптированы к современным технологическим реалиям и обеспечивали безопасность сделок.

Также стоит обратить внимание на необходимость разработки отдельного законодательства, регулирующего применение смарт-контрактов в государственных закупках и других сферах, где автоматизация процессов может значительно повысить эффективность.

Заключение

Смарт-контракты представляют собой важный инструмент для развития цифровой экономики, но правовое регулирование данной технологии в России ещё недостаточно развёрнуто. Необходимы комплексные изменения в законодательстве, которые учтут особенности смарт-контрактов и обеспечат юридическую защиту для сторон, использующих их в практике. Разработка такого законодательства способна повысить правовую определённость и создать условия для дальнейшего развития технологий в России.

Литература:

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая от 30.11.1994 № 51-ФЗ; часть вторая от 26.01.1996 № 14-ФЗ) (ред. от 31.10.2024). — Доступ из СПС «КонсультантПлюс». — Текст: электронный.
2. Федеральный закон от 6 апреля 2011 года № 63-ФЗ «Об электронной подписи». — Доступ из СПС «КонсультантПлюс». — Текст: электронный.
3. Федеральный закон «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 31.07.2020 N 259-ФЗ. — Текст: электронный // СПС Консультант Плюс: [сайт]. — URL: https://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_358753/ (дата обращения: 13.06.2025).
4. Мамаева, Н. В. Смарт-контракты и их особенности / Н. В. Мамаева. — Текст: электронный // Наука и образование сегодня. — 2018. — № 11.
5. Развитие рынка цифровых активов в российской федерации. — Текст: электронный // Центральный Банк России: [сайт]. URL: https://cbr.ru/Content/Document/File/141991/Consultation_Paper_07112022.pdf (дата обращения: 13.06.2025).
6. С. А. Якушкин, И. В. Осипов. Блокчейн-технология: значение, категории, правовая перспектива. — Текст: электронный, Бюллетень науки и практики. — 2019. — № 8.