Встатье анализируются проблемы, с которыми сталкиваются кредиторы при добровольной ликвидации хозяйственных обществ. Рассматриваются основные схемы злоупотреблений со стороны недобросовестных должников, направленные на уклонение от погашения задолженности. Оценивается эффективность существующих правовых механизмов защиты, таких как оспаривание решений о ликвидации и привлечение к субсидиарной ответственности. Автор выявляет пробелы в законодательстве и предлагает конкретные меры по совершенствованию правового регулирования для обеспечения реальной защиты прав и законных интересов кредиторов.

Ключевые слова: ликвидация юридического лица, защита прав кредиторов, добровольная ликвидация, недобросовестный должник, вывод активов, субсидиарная ответственность, исключение из ЕГРЮЛ, злоупотребление правом.

Введение. Институт прекращения деятельности юридических лиц является неотъемлемым элементом экономического оборота. Однако в условиях экономической нестабильности процедура добровольной ликвидации все чаще используется не по прямому назначению, а в качестве инструмента для уклонения от исполнения обязательств перед кредиторами. Правоприменительная практика свидетельствует, что предусмотренные законодателем гарантии защиты кредиторов зачастую носят декларативный характер и легко преодолеваются посредством формального соблюдения процедурных требований при фактическом сокрытии активов. Возникает коллизия между необходимостью упрощения процедур выхода из бизнеса и потребностью в создании эффективных барьеров для злоупотреблений.

Проблема заключается в том, что действующая модель добровольной ликвидации, регламентированная статьями 61–64.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), оказывается уязвимой перед продуманными действиями контролирующих должника лиц. Угроза для кредиторов исходит не столько из нарушения самой процедуры, сколько из действий, ей предшествующих (вывод активов) или параллельных (составление фиктивного баланса). Целью настоящей статьи является разработка предложений по совершенствованию гражданского законодательства, направленных на повышение уровня правовой защищенности кредиторов.

Институт прекращения деятельности юридических лиц является неотъемлемым элементом экономического оборота. Однако в условиях экономической нестабильности процедура добровольной ликвидации все чаще используется не по прямому назначению, а в качестве инструмента для уклонения от исполнения обязательств перед кредиторами. Правоприменительная практика свидетельствует, что предусмотренные законодателем гарантии защиты кредиторов зачастую носят декларативный характер и легко преодолеваются посредством формального соблюдения процедурных требований при фактическом сокрытии активов. Возникает коллизия между необходимостью упрощения процедур выхода из бизнеса и потребностью в создании эффективных барьеров для злоупотреблений.

Проблема заключается в том, что действующая модель добровольной ликвидации, регламентированная статьями 61–64.1 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ), оказывается уязвимой перед продуманными действиями контролирующих должника лиц. Угроза для кредиторов исходит не столько из нарушения самой процедуры, сколько из действий, ей предшествующих (вывод активов) или параллельных (составление фиктивного баланса). Целью настоящей статьи является разработка предложений по совершенствованию гражданского законодательства, направленных на повышение уровня правовой защищенности кредиторов.

В своем доктринальном осмыслении институт добровольной ликвидации представляет собой ординарный механизм прекращения деятельности субъекта права. Законодатель, конструируя данную процедуру, исходил из необходимости обеспечения баланса интересов ликвидируемого общества и его контрагентов, для чего был сформирован комплекс императивных предписаний.

Нормативная конструкция выстроена как последовательность взаимосвязанных этапов. Ключевым актом является обязанность ликвидационной комиссии опубликовать в «Вестнике государственной регистрации» сведения о принятом решении, что запускает течение минимального двухмесячного срока для заявления кредиторами своих требований [1, ст. 63, п. 1]. Параллельно закон возлагает на комиссию обязанность по персональному письменному уведомлению известных ей кредиторов. Центральным элементом, аккумулирующим информацию об имущественном состоянии должника, является промежуточный ликвидационный баланс. Если по его результатам выявляется недостаточность имущества для расчетов с кредиторами, на ликвидатора возлагается безусловная обязанность обратиться в арбитражный суд с заявлением о банкротстве [1, ст. 63, п. 4], что переводит защиту прав кредиторов в плоскость специального законодательства.

Несмотря на кажущуюся стройность, на практике описанная модель демонстрирует крайнюю уязвимость. Происходит системная девальвация гарантий, превращающая их в формальные ритуалы. Эффективность публичного оповещения крайне низка. Обязанность по персональному уведомлению легко обходится через субъективную формулировку «известных ему [ликвидатору] кредиторов». Недобросовестный ликвидатор, зачастую являющийся аффилированным лицом, может заявить об отсутствии сведений о кредиторе, перекладывая бремя доказывания обратного на слабую сторону.

Ключевая уязвимость системы кроется в фигуре самого ликвидатора. Назначаемый участниками общества, он порождает неустранимый конфликт интересов: будучи по закону обязанным действовать в интересах кредиторов, де-факто он действует в интересах должника. Следствием этого становится превращение промежуточного ликвидационного баланса из объективного документа в инструмент манипуляции. Представление на утверждение «нулевого» баланса является кульминацией процесса по уклонению от долгов, при которой внешне процедура выглядит безупречно, но ее экономическое содержание полностью выхолощено.

Одной из наиболее распространенных стратегий является провоцирование собственного принудительного исключения из Единого государственного реестра юридических лиц (ЕГРЮЛ). Данный механизм, регламентированный статьей 21.1 Федерального закона «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей», был адаптирован для «тихой» ликвидации. Механизм злоупотребления заключается в умышленном прекращении сдачи отчетности и операций по счетам. По истечении двенадцати месяцев регистрирующий орган инициирует процедуру исключения, не предполагающую ни создания ликвидационной комиссии, ни выявления кредиторов. Правовая фикция прекращения юридического лица (п. 2 ст. 64.2 ГК РФ) оставляет кредитора с нереализуемым требованием.

Классической стратегией является целенаправленное отчуждение ликвидного имущества на этапе, предшествующем ликвидации. Арсенал сделок широк: от продажи активов аффилированным структурам по заниженной стоимости до прощения дебиторской задолженности. Логическим завершением становится утверждение фиктивного «нулевого» баланса. Судебное оспаривание таких сделок для кредитора представляет собой чрезвычайно сложную задачу [см. 4, 7].

В ситуации, когда имущество у должника отсутствует, единственной возможностью является привлечение контролирующих должника лиц (КДЛ) к субсидиарной ответственности. Однако на практике этот институт часто оказывается иллюзорной гарантией. Основная проблема заключается в крайне высоком бремени доказывания. В соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ № 53, кредитор должен доказать всю совокупность фактов: статус КДЛ, неразумность его действий и прямую причинно-следственную связь между этими действиями и невозможностью погашения требований. Для внешнего кредитора, не имеющего доступа к документации, доказывание этих обстоятельств превращается в практически невыполнимую задачу.

Критический анализ практики диктует необходимость перехода к формулированию предложений по реформированию законодательства. Дальнейшее развитие регулирования должно идти по пути создания превентивных барьеров.

Первоочередной задачей является реформирование процедуры административного исключения из ЕГРЮЛ. Следует закрепить обязанность регистрирующего органа публиковать сведения на Едином федеральном реестре сведений о фактах деятельности юридических лиц (Федресурс). Параллельно необходимо создать «процессуальный мост» к банкротству: подача кредитором мотивированного возражения должна влечь за собой автоматический суспензивный эффект, то есть приостанавливать процедуру.

Следующим направлением должно стать нивелирование конфликта интересов, присущего фигуре ликвидатора. Целесообразно имплементировать механизм назначения независимого ликвидатора по ходатайству кредиторов. В дополнение следует наделить кредиторов правом требовать проведения обязательной аудиторской верификации промежуточного ликвидационного баланса.

Наконец, наиболее существенной модернизации требует институт субсидиарной ответственности. Кардинальным решением видится введение в законодательство системы опровержимых презумпций вины КДЛ. Суть подхода в том, что при доказанности истцом-кредитором факта совершения КДЛ одного из действий, объективно свидетельствующих о недобросовестности (в духе разъяснений, данных в Постановлении Пленума ВС РФ № 25), бремя доказывания своей добросовестности должно перекладываться на ответчика.

Заключение. Действующее правовое регулирование добровольной ликвидации не в полной мере отвечает вызовам современной практики. Наличие законодательных пробелов и формальный характер процедур создают почву для злоупотреблений, оставляя кредиторов без эффективных инструментов защиты. Предложенные меры, включающие реформирование процедуры исключения из ЕГРЮЛ, введение института независимого ликвидатора и установление опровержимых презумпций вины КДЛ, направлены на создание более справедливого баланса интересов. Их реализация позволит повысить ответственность контролирующих лиц, усложнит применение схем по выводу активов и будет способствовать общему оздоровлению делового оборота в Российской Федерации.

Литература:

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 № 51-ФЗ // СПС КонсультантПлюс.
2. Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // СПС КонсультантПлюс.
3. Федеральный закон от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» // СПС КонсультантПлюс.
4. Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // СПС КонсультантПлюс.
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» // СПС КонсультантПлюс.
6. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС КонсультантПлюс.
7. «Обзор судебной практики по некоторым вопросам применения законодательства о хозяйственных обществах» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 25.12.2019) // СПС КонсультантПлюс.