В данной статье рассматриваются проблемы дифференциации и индивидуальной уголовной ответственности за вред, причинённый в условиях крайней необходимости, анализируются правовые аспекты и примеры из судебной практики.

Ключевые слова: дифференциация уголовной ответственности, крайняя необходимость.

Разделение уголовной ответственности в состоянии крайней необходимости является ключевым моментом в уголовном праве ведь она принимает во внимание особые случаи и факторы при которых совершается преступное деяние. Иначе говоря, в обстановке крайней необходимости субъект действует под влиянием особенных факторов, вынуждающих его нарушить закон во избежание более серьёзных последствий, чем при правомерном бездействии.

Главная цель исследования в данной работе — доказать, что не каждое нарушение установленных правовых норм должно караться одинаково, ведь иногда оно было совершено при наличии факторов, когда гражданин вынужден выбирать между двумя общественно опасными явлениями и соотносить меры наказания при принятии того или иного решения.

Более того в поле нашего зрения попадает вопрос о справедливости деяния гражданина с учётом предлагаемых обстоятельств и, следовательно, соразмерности нанесённого вреда. Мнение автора статьи сводится к тому, что суд должен учитывать исключительность этих ситуаций и если не освободить лицо от ответственности полностью, то по крайней мере снизить меру наказания такому лицу.

Это будет полностью соответствовать принципам гуманизма даже с учётом нарушения буквы закона в исключительных случаях, направленных на защиту жизни и здоровья. Следовательно, правила дифференциации отражают и направлены на более чёткое разграничение вины, обстоятельств и главное мотива совершения противоправного деяния.

Итак, дифференциация уголовной ответственности в состоянии крайней необходимости выступает ключевым инструментом в соблюдении принципов права и предотвратить как следствие чрезмерное наказание за противоправное деяние.

Кроме того, следует учесть конъюнктуру некоторых обстоятельств, в моменты появления внезапного риска для жизни и здоровья тех или иных объектов, ведь иногда интервал события может быть крайне низкий, относительно случаев, в которых угроза имеет признаки длящегося события. Примером можно считать случай, когда личность в сущности не смогла оценить обстановку из-за кратковременности произошедшего события. Такое часто бывает на дорогах в следствии использования средств повышенной опасности ведь шофёр, двигаясь на разрешающий сигнал светофора, не заметил внезапно возникшего из-за кустов человека. Тогда во избежание негативных последствий он хочет уклониться, от удара повернув руль в противоположную сторону от объекта и тем самым ломает торговый киоск, стоящий на обочине. Именно при таком положении вещей возникает резонный вопрос о наличии вины. И в предлагаемых обстоятельствах гражданин не имел возможность предвидеть негативный итог и урон частному бизнесу от своего безусловно правильного решения. Тогда поведение гражданина можно считать законным и оправданным потому, что принятая мера была направлена на избежание нанесения ущерба жизни и здоровью другого лица в момент крайней опасности. Однако образовался спорт между правовыми категориями такими как жизнь пешехода и защитой частного бизнеса.

И в жизни каждого здравомыслящего человека таких эпизодов великое множество, иногда они касаются преступлений, регулируемых правовыми нормами уголовного кодекса. Правомерна ли кража чужого автомобиля в обстоятельствах таких как срочное оказание медицинской помощи лицу, которому она необходима. И да и нет, ведь часто можно вызвать специальные службы способные оказать такую помощь квалифицированно. Но справедливо будет отметить, что такие службы есть не в каждом уголке нашей страны с её огромной территорией и положение вещей вынуждает человека, никогда не имевшего проблем с законом, пойти на преступление, предусмотренное Уголовным кодексом, оставаясь при этом героем, по субъективному мнению автора работы, конечно.

А. И. Ситникова связывает правовое значение деления умысла на виды при эксцессе крайней необходимости с защитой интересов третьих лиц [1]. Наличие прямого умысла в данном случае указывает на имитацию состояния крайней необходимости, и в таком случае представление о возможности превышения её пределов становится абсурдным по сути. Безусловно, подобные ситуации возможны, однако они такие позиции не должны превращаться в обязательные нормы для уголовно правового анализа, и, более того, не должны влечь за собой внесения для изменений в законодательские регулирования.

Это подчеркивает важность правильного разграничения между умышленными и непреднамеренными правонарушениями. Внутриведомственная уголовно-правовая дифференциация долга является параллельно фазой и частью процесса разграничения юридической ответственности за свершения, причиняющие урон личности. Это разделение выступает как отдельное событие, выражающееся не только на этапе назначения обязательств за злодеяния против человека, но и на этом стадии определения самой уголовной ответственности за противоправное действие. Такая позиция подтверждает о тесной связи между процессами дифференциации долга и криминализации, но тем не менее в отечественной научной литературе их связь сохраняется объектом споров.

Одним из устоявшихся методов к осознанию этой связи является точка зрения Т. А. Лесниевски-Костаревой, которая полагает, что разделение ответственности надлежит изучать как основу и направление уголовной политики, изолированное с механизмом криминализации или декриминализации. В её идеи выделяется принципиальное различие между основаниями для возложения ответственности и самой дифференциацией её видов. «Дифференцируя основания ответственности, законодатель, по существу, производит процесс криминализации (декриминализации), группирует такие основания в блоки. Однако процесс этот принято называть не дифференциацией, а установлением уголовной ответственности» [2]. Дискуссия вопроса о введении в Особенную часть УК РФ привилегированных составов преступлений, связанных с нанесением вреда при росте приделов крайней необходимости, вызывает полемику. Один из возможных версий — создание таких составов по сходству с избытком пределов необходимой обороны и мер задержания, что санкционировало бы охватить более большой круг ситуаций и предусмотреть более жесткие меры, чем в статьях 108 и 114 УК РФ. Но тем не менее при этом остается неясно, какие именно составы могли бы быть включены в этот перечень.

Важным аспектом является характер вреда: физический ущерб, материальный ущерб или смерть. В 2025 году внедрены новые стандарты оценки тяжести вреда на основе автоматизированных систем анализа последствий действий виновных лиц. Это способствует более объективной.

В случаях крайней необходимости виновный, нанесший вред, угрожающую другим интересам, может избежать уголовной ответственности в соответствии с нормами крайней необходимости. Мобилизация к ответственности в таких случаях не способствует стимулу общества к предупреждению неблагоприятных последствий своих поступков и не соответствует идеи осознанного отречения и социальному смыслу этого института. Все же следует сказать, что добровольный отказ возможен в ситуации, если индивид создал опасность своими действиями ил бездействиями, а в последствии отказался продолжать эти действия для достижения преступного результата. В случае, если лицо исполняет преступные действия, неся угрозу, а затем предпринимает действия по ликвидации последствий — например, угоняет авто, чтобы доставить тяжело раненного человека в больницу — возникает вопрос о правомерности такого раскаяния.

Будет такое участвующее вмешательство, считаться приступным или в приведённом примере смысл и значение теряют важность? Следует ли притеснять право лица причинившего вред преступной деятельностью, на применение крайней необходимости, если оно активно каяться и предпринимает меры по устранению опасности, что полностью соответствует условиям правомерного состояния крайней необходимости? Например, если для помощи жертвы по обращения виновного угоняют транспортное средство дикого лица.

Есть точкам зрения, что деятельное раскаяние, как исключительное смягчающее обстоятельство, которое дает возможность применять к санкции специальные льготные правила, предусмотренные статьей 62 УК РФ, может быть вновь принято во внимание. Это обусловлено тем, что исконно оно рассматривалось как обстоятельство исключающее преступность деяния, так как в своей сути оно носит общественно полезный характер.

В основном, деление крайней необходимости на некоторые виды является в значительной мере условным. В конкретной ситуации может образоваться совокупность признаков как личной, так и общей крайней необходимости. К примеру, лицо управляющее транспортным средством, выехавшее на встречную полосу, возникает ситуация не только для данного лица. но и для других участников дорожного движения. В приведенном примере следует согласно общим положениям о состоянии крайней необходимости [5].

Стало быть, нормы о крайней необходимости не могут распространяться на поступки, созданные человеком с целью устранения опасности, которая была намеренно создана им для доказательства причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам.

Третья ситуация соединена с нанесением ущерба человеку без его одобрения при выемке органов или тканей для пересадки с намереньем спасения жизни и здоровья других лиц. В настоящем уголовном законодательстве это официально рассматривается как состояние крайней необходимости, что означает, что граждане не застрахованы от подневольного донорства органов или тканей. Не смотря на то что в теории права верно подмечается, что гражданин не может рассматриваться как объект правоотношений и его нельзя делить на части ради потребности других лиц, однако специфика уголовно-правовых отношений нуждается в уточнении этого положения. Признается верным закрепление в законе запрета причинения смерти или вреда здоровью человека в результате изъятия органов или тканей без его согласия с целью спасения жизни или здоровья других лиц [6].

Таким образом, включение в примечание к статье 39 УК РФ конкретных ситуаций, не отвечающих понятию крайней необходимости, позволяет более четко разграничить допустимые и недопустимые действия в рамках уголовного законодательства. Это способствует повышению ясности правовых норм, обеспечивая правильное применение закона и предотвращая неправомерное его расширение на ситуации, которые по своей сути не могут быть признаны оправданными состоянием крайней необходимости.

Подводя итог можно отметить, что крайняя необходимость выступает важнейшим институтом в системе права в целом и уголовного права в частности. Его применение имеет решающее значение в вопросах вины и степени общественной опасности деяния, ведь только так мы как юристы можем учесть принцип гуманизма и соразмерности вреда.

Дифференциация данного института позволяет наиболее полно регламентировать вопросы ответственности за деяния, совершенные в состоянии крайней необходимости, что направлено на справедливое осуществление правосудия.

Правоведы должно чётко регламентировать подобные вопросы дабы обеспечить равновесие между общественной опасностью и правами индивида. Однако мнение о том, что институт крайней необходимости можно отрегулировать законодательными нормами раз и на всегда — ошибочно. Это сфера очень пластична и требует постоянного внимания законодателей в условиях постоянного развития общественной жизни в России.

Литература:

1. Ситникова А. И. Конструирование и законодательно-текстологическая интерпретация теоретической модели главы «Причинение вреда в исключительных ситуациях» // Lex russica. 2024. № 8. С. 48–61.
2. Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной ответственности: теория и законодательная практика. — М.: Норма, 1998. — С. 59, 23.
3. Нагорный А. П. Проблемы квалификации крайней необходимости в России // Ученые записки Крымского федерального университета. 2023. № 2. С. 55–60.
4. Драмарецкий Е. В. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния // Наукосфера. 2024. № 5. С. 62–66.
5. Кичатова А. А. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния, в системе уголовного права и законодательства // Право и правосудие в современном мире. 2024. С. 36–40.
6. Кондратьева М. А. К вопросу о крайней необходимости в российском законодательстве: условия правомерности // Вестник науки. 2024. № 1. С. 274–278.