В статье рассмотрено одно из оснований преддоговорной ответственности — внезапное и неоправданное прекращение переговоров при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать. Анализируются критерии добросовестности, закрепленные в законодательстве, доктрине и судебной практике, а также сопоставляются субъективный и объективный подходы к ее оценке. Особое внимание уделено трем элементам, необходимым для привлечения к преддоговорной ответственности: внезапности, неоправданности прекращения переговоров и наличию обстоятельств, порождающих у другой стороны обоснованные ожидания заключения договора. На основе судебной практики и доктрины раскрываются подходы к оценке каждого из элементов.

Ключевые слова: преддоговорная ответственность, переговоры, прекращение переговоров, добросовестность ведения переговоров.

Переговоры представляют собой неотъемлемую часть процесса заключения договора, на стадии которых стороны согласовывают ключевые условия будущего соглашения. Включение соответствующих норм в Гражданский кодекс Российской Федерации подтверждает их правовое значение. Однако свобода ведения переговоров имеет пределы, за которыми наступает преддоговорная ответственность, в случае если одна из сторон действует недобросовестно, в частности, внезапно и неоправданно прекращает переговоры, создав у другой стороны обоснованные ожидания заключения договора.

Переговоры рассматриваются как стадия заключения договора, об этом свидетельствует включение нормы о переговорах в раздел 28 ГК РФ, в ходе переговоров стороны согласовывают условия будущего соглашения. Однако в силу различных обстоятельств переговоры могут быть прерваны. В случае, если прекращение переговоров носит недобросовестный характер, наступает преддоговорная ответственность.

Законодательство, доктрина и судебная практика выделяют критерии, позволяющие определить наличие недобросовестности в действиях стороны, прервавшей переговорный процесс. Российский законодатель, формируя нормы о преддоговорной ответственности, опирается на принципы гражданского права: свобода договора, свобода переговоров и добросовестность. Участники переговоров как свободные субъекты самостоятельны в принятии решений о расходах, связанных с ведением переговоров. Более того, сам факт незаключения договора не влечет ответственности — стороны не обязаны достигать соглашения любой ценой. Однако свобода переговоров не безгранична. Закон устанавливает рамки, за пределами которых поведение участников переговоров может быть признано недобросовестным.

Обращаясь к концепции добросовестности, И. Б. Новицкий [3] выделял два ее аспекта. В одном случае добросовестность имеет объективный характер и выступает в роли внешнего критерия, используемого судом или законом при оценке поведения участников гражданского оборота. В другом — рассматривается как субъективное внутреннее состояние, связанное с осознанием или неведением определенных обстоятельств, что, в свою очередь, может повлиять на юридические последствия.

Применяя эту теоретическую основу к преддоговорной стадии, можно прийти к выводу, что субъективный подход позволяет считать недобросовестными лишь те случаи, когда изначально отсутствовало намерение заключать договор. Однако при объективном толковании добросовестности возможно признание недобросовестным и прекращение переговоров, если намерение было утрачено в процессе, несмотря на его наличие на начальном этапе. При оценке ответственности за прекращение переговоров предпочтение должно отдаваться именно объективному подходу. Подход, учитывающий «внешнюю оценку» поведения (а не скрытые мотивы), обеспечивает равную правовую защиту контрагентов. Объективный критерий позволяет сохранять свободу сторон договариваться (и разрывать переговоры), но предотвращает злоупотребления этой свободой. Объективная оценка позволяет учесть, понёс ли контрагент реальные затраты и имел ли он надёжные основания надеяться на сделку. В соответствии со ст. 15 ГК и постановлением Пленума ВС [11], «потерпевший должен быть поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы не вступал в переговоры с недобросовестным контрагентом». Именно объективные обстоятельства (затраты на подготовку, упущенная выгода) определяют размер компенсации. Субъективные мотивы уходившего контрагента при этом не играют роли: важны последствия его действий.

Такой взгляд преобладает в ряде европейских правовых систем, где он используется при рассмотрении споров, связанных с возмещением убытков, понесенных на стадии переговоров. В пункте 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 года № 25 «О применении судами отдельных положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» установлено, что при определении добросовестности либо недобросовестности поведения сторон необходимо ориентироваться на поведение, которого можно было бы ожидать от любого добросовестного участника гражданских правоотношений. Формулировка, использованная в постановлении — «поведение, ожидаемое от любого участника гражданского оборота» [4], указывает на применение именно объективного подхода к оценке добросовестности.

Преддоговорная ответственность была закреплена в российском праве в 2015 году с введением статьи 434.1 Гражданского кодекса Российской Федерации. В абзаце 2 п. 2 ст. 431.1 ГК РФ перечисляется, какие действия участников переговоров считаются недобросовестными. Указанный перечень является исчерпывающим: «Недобросовестными действиями при проведении переговоров предполагаются:

1. предоставление стороне неполной или недостоверной информации, в том числе умолчание об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны;
2. внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать» [5].

Исходя из легальной дефиниции, для привлечения к преддоговорной ответственности необходимо установить наличие трех элементов: внезапное и неоправданное прекращение переговоров и при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать.

Рассмотрим элементы, выделенные законодателем.

Некоторые авторы полагают, что элементов условий два, поскольку «неоправданность соответствует такому критерию, как отсутствие разумных причин прекращения переговоров. Наличие обстоятельств, при которых контрагент не мог разумно ожидать прекращения переговоров, равнозначно уверенности в заключении договора» [6]. Неоправданность прекращения переговоров наступает, если участник не обосновал свои действия. Уверенность в заключении договора и отсутствие ожидания прекращения переговоров — разные состояния: участник может не ожидать прекращения, но ещё не быть уверенным в заключении сделки. Уверенность формируется благодаря осмысленным действиям контрагента. Даже при согласовании всех условий уверенность может отсутствовать, поэтому важно учитывать все три элемента.

Первый элемент — внезапность. Нормативное определение внезапности в законе отсутствует. Первоначальная редакция ст. 434.1 ГК РФ содержала другую формулировку: «внезапное и безосновательное прекращение переговоров о заключении договора без предварительного уведомления стороны». Однако редакция не была принята, поскольку это бы означало, что простое уведомление даже при иных обстоятельствах, свидетельствующих о проявлении явного недобросовестного поведения, могли бы освобождать от ответственности. Согласно классическому пониманию, внезапность — это «неожиданность, непредвиденность (поступка, события и т. п.)» [7]. О. В. Мазур [8] полагает, что внезапное прекращение может иметь место без неблагоприятных последствий для стороны, прервавшей переговоры в случае, если это произошло на ранней стадии переговоров при указании основания такого поведения. Также автор делает выводы, вытекающие из первого тезиса, что если прерывание переговоров происходит на поздней стадии, то не каждое основание для их прекращения может быть надлежащим.

М. Н. Малеина под внезапностью прекращения переговоров понимает «отсутствие предупреждения о прекращении переговоров» [9, с. 42]. То есть при прекращении переговоров без предупреждения, без явных разумных на то причин, внезапность явствует. Однако возможны ситуации, когда контрагент резко прекращает коммуницировать и участвовать в обсуждении условий сделки без предупреждения, данные действия также подходят под элемент «внезапности».

В Определении СКЭС ВС РФ от 29 января 2020 г. № 305-ЭС19–19395 указано, что «в силу принципа свободы договора по общему правилу стороны самостоятельно несут риск того, что переговоры не завершатся заключением договора, то есть ни одна из сторон не вправе требовать от другой стороны возмещения понесенных в процессе переговоров расходов в случае их безрезультатности» [10]. В Постановлении Пленума ВС РФ от 24 марта 2016 г. № 7 отмечается: «само по себе прекращение переговоров без указания мотивов отказа не свидетельствует о недобросовестности соответствующей стороны» [11]. То есть сам факт прекращения переговоров без объяснения причин не является доказательством недобросовестности.

Некоторые исследователи, например, А. Г. Карапетов [12; с. 916], связывают внезапность прекращения переговоров с их стадией: чем позже сторона выходит из переговоров, тем более внезапным и недобросовестным это считается. В частности, недобросовестным признается прекращение переговоров на поздней стадии, когда основные условия уже согласованы и осталось лишь уточнить второстепенные детали. Такой подход основан на идее, что на поздних этапах переговоров у контрагента формируются обоснованные ожидания заключения договора, и внезапное прекращение переговоров в такой ситуации может причинить ему значительные убытки.

Однако в судебной практике закреплена иная позиция, гражданское законодательство не ограничивает преддоговорную ответственность только этапом переговоров [10]. Завершение переговоров на позднем этапе само по себе не влечет автоматической ответственности, также, как и полное согласование всех условий договора не всегда является обязательным критерием для ее наступления. Суды указывают, что при определении внезапности нужно ориентироваться не на длительность переговоров, а на его прогресс. Чем дальше зашли переговоры, тем уважительней должна быть причина выхода [13]. Однако на практике причины выхода анализируются редко.

Таким образом, внезапность это один из элементов основания ответственности за прекращения переговоров. Преобладающая позиция определяет внезапность как отсутствие своевременного предупреждения о прекращении переговоров, то есть уведомления, сделанного в разумный срок, однако, прекращение переговоров без указания причины не может свидетельствовать о недобросовестности стороны, поскольку, как следует из ГК РФ и позиции ВС РФ, стороны имеют право отказаться от переговоров без всякой мотивации своего поступка, поэтому внезапность — это лишь один из элементов основания, который может наличествовать в данном составе, а может и отсутствовать. Для принятия решения о наличии основания ответственности, необходим анализ всех элементов.

Следующий элемент — неоправданный отказ от прекращения переговоров. П. Д. Чистяков указывает, «неоправданность соответствует такому критерию, как отсутствие разумных причин прекращения переговоров» [6, с. 92]. Н. С. Малеина предлагает подход, согласно которому «неоправданное прекращение представляется в такой ситуации, когда между сторонами не было существенных разногласий, обязанности сторон на предшествовавшем этапе переговоров исполнены, назначены даты начала следующего этапа переговоров или подписания основного договора и одновременно отсутствовали уважительные причины срыва переговоров» [9, с. 42].

Верховный Суд РФ данный элемент оценивает, как немотивированный выход из переговоров. «Представляется, что мотивированность и оправданность выступают различными категориями. Не все что имеет мотив оправдано. В Гражданском кодексе РФ зафиксирована именно неоправданность, когда отсутствуют добросовестные причины не продолжать переговоры. Об этом сторона переговоров должна сообщить другому участнику, чтобы у него не возникло оснований для разумных ожиданий или предположений о недобросовестном поведении партнера. С точки зрения закона недостаточно какой-то причины для прекращения переговоров, она должна иметь весомое значение (экономическое, например)» [14, с. 98].

Отсутствие уважительных причин для выхода из переговорного процесса — прекращение переговоров может быть признано добросовестным, если имеются объективные основания для отказа от сделки (например, ухудшение финансового положения компании, изменение рыночных условий, выявленные риски по сделке и т. д.). Судебная практика показывает, что оценка уважительности причин может вызывать сложности: в деле № А40–197890/2019 [15] Арбитражный суд г. Москвы рассматривал ситуацию, в которой компания отказалась от заключения договора, сославшись на изменение стратегии бизнеса. Суд признал этот аргумент недостаточным и указал, что контрагент мог обоснованно рассчитывать на подписание договора.

«В деле «Декорт против Ашан» [16] суд допустил, что отказ учредителей в одобрении сделки может служить уважительной причиной для прекращения переговоров, если контрагент знал или должен был знать о необходимости такого одобрения. Аналогичной причиной прекратить переговоры может служить отказ третьего лица в обязательном одобрении сделки. В деле Ашана ответчик, знавший о фактическом одобрении сделки банком, не мог ссылаться на отсутствие надлежаще оформленного одобрения как на уважительную причину выхода» [17]. Таким образом, даже не оформленный документально, но имевший место фактический отказ в одобрении сделки признается достаточным основанием для прекращения переговоров, в том числе на завершающей стадии.

К числу уважительных причин также относятся новые, появившиеся в ходе обсуждения обстоятельства, значительно затрудняющие исполнение предполагаемого договора. Например, в деле № А56–87432/2020 [18] суд признал уважительной причиной прекращения переговоров внезапное изменение валютного курса, которое сделало сделку экономически нецелесообразной. Суд указал, что в данном случае отказ от переговоров соответствовал принципу добросовестности.

Таким образом, уважительными причинами для выхода из переговоров являются:

1. возникновение неподконтрольных обстоятельств, делающих заключение договора на согласованных условиях невозможным;
2. обнаружение новых фактов, существенно увеличивающих риски, затраты или обязательства стороны.

Третий элемент — прекращение переговоров о заключении договора при таких обстоятельствах, при которых другая сторона переговоров не могла разумно этого ожидать.

Для защиты своих интересов сторона, получившая отказ, должна доказать обоснованность своих ожиданий заключения договора.

Подтверждающими факторами могут служить: существенное продвижение в переговорах (например, согласование ключевых условий); прямые заверения контрагента о готовности заключить сделку; фактические действия по подготовке к исполнению договора (например, резервирование средств, начало работ).

Эта уверенность может возникнуть вследствие:

1. продолжительных переговоров с обсуждением ключевых условий сделки;
2. предоставления письменных или устных заверений другой стороны о готовности к заключению договора;
3. фактических действий по подготовке к исполнению договора (например, аренда помещений, закупка материалов, изменение штатного расписания и т. д.) [6, с. 87].

Как указывает А. Г. Карапетов, «вышедшая из переговоров сторона ранее на той или иной стадии переговоров своими прямыми заявлениями или конклюдентным поведением либо а) уверила другую сторону в предельной серьезности своих намерений и готовности прилагать все усилия к нахождению компромисса, либо б) в случае, когда текст договора уже в целом согласован и откладывается лишь окончательное сделочное волеизъявление, уверяла партнера в том, что ранее согласованный проект договора будет обязательно ею подписан» [12, с. 918]. А. Г. Карапетов подчеркивает, что разумная уверенность в заключении договора возникает при прямых заверениях одной стороны о неизбежности сделки. Они формируют у контрагента обоснованные ожидания и могут повлиять на выбор партнера для переговоров, поскольку создают доверие к исходу переговорного процесса.

Заверения могут быть как прямыми, так и косвенными. Например, в процессе переговоров о долгосрочной аренде помещения, когда стороны уже согласовали коммерческие условия и обсуждают лишь юридические аспекты (например, штрафные санкции или условия расторжения договора), арендатор, исходя из высокой вероятности заключения сделки, может попросить арендодателя не рассматривать предложения от третьих лиц и начать подготовку к перепланировке. Если арендодатель соглашается, но затем арендатор неожиданно прекращает переговоры без уважительных причин, такое поведение может быть расценено как противоречащее созданным им же ожиданиям. Даже при отсутствии прямого обещания заключить сделку, подобные действия формируют разумное предположение, что сторона не прекратит переговоры без серьезных оснований.

Также разумные ожидания исполнения договоренностей могут проявляться в том, что «контрагент сообщает партнеру по итогам длительных согласований проекта договора о том, что он наконец готов подписать договор, и назначает дату и место подписания, и последний в расчете на это покупает билеты и прилетает в отдаленный регион для проставления подписей на договоре, но в последний момент узнает о том, что контрагент неожиданно передумал, можно говорить о наличии оснований для применения данной нормы» [12, с. 1006–1007], если при этом, отсутствуют уважительные причины для выхода из переговоров.

Разумная уверенность может возникать в результате одобрения действий по подготовке к исполнению или исполнению будущего договора. Рассмотрим дело № А07–23998/2020 [19], где суд признал недобросовестным поведение заказчика, который в течение 3,5 месяцев не сообщал об отказе от закупки, создавая у поставщика разумные ожидания исполнения договоренностей. Суд указал, что неоправданность прекращения переговоров выразилась в отсутствии своевременного уведомления об отказе, что привело к убыткам истца.

В деле № А41–90214/2016 [20] Арбитражный суд Московской области рассмотрел ситуацию, в которой истец понес расходы на подготовку к сделке (расторг договор с арендаторами, подготовил склад), однако ответчик в последний момент отказался подписывать договор. Суд признал такое поведение недобросовестным и обязал ответчика возместить убытки. В приведенных примерах раскрывается еще один случай, когда возникает разумная уверенность, в случае если есть одобрение действий по подготовке к исполнению или к исполнению договора. Стороны могут согласовать начало подготовки или частичного исполнения до заключения договора, особенно в сделках, требующих длительной организации. Обычно такие действия осуществляются на свой риск и не гарантируют заключение договора. Однако при согласовании этих мер с контрагентом у стороны возникают законные основания ожидать подписания соглашения.

Разумная уверенность может возникать в случае значительного продвижения в переговорах. Д. Е. Богданов [21], анализируя судебную практику Нидерландов, приводит пример дела Plaz v. Valburg (1982), в котором суд Hoge Raad выделил три стадии преддоговорных отношений:

Первая стадия: стороны сохраняют полную свободу действий и могут прекратить переговоры без каких-либо имущественных последствий.

Вторая стадия: стороны все ещё вправе отказаться от переговоров, но в случае их прекращения должны возместить контрагенту затраты, понесённые в процессе переговоров (reliance damages).

Третья стадия: если одна из сторон достигла такой степени уверенности в будущем соглашении, что ее отказ от переговоров воспринимается как недобросовестный, возникает обязанность возместить ущерб, связанный с утраченными выгодами от несостоявшегося договора (expectation damages), в том числе в виде упущенной выгоды (performance interest).

При этом в более позднем решении De Ruiterij v. Ruiters (1996) суд Hoge Raad несколько смягчил этот подход, указав, что при наличии веских причин даже на третьем этапе переговоров прекращение соглашения может не влечь преддоговорной ответственности. В Германии действует схожий подход, чем ближе заключение договора, тем больше вероятность привлечения к преддоговорной ответственности [22, с. 61]. Однако данный подход не применим к правопорядку РФ, стадии переговоров в российском законодательстве не выделяются, поскольку в принципе не закреплено содержание переговоров. При вступлении в процесс переговоров ни одна из сторон не обязана инициировать направление оферты другой стороне. Переговоры рассматриваются вне процесса заключения договора. Некоторые исследователи указывают, что «переговоры не имеют юридического значения и не обязывают вступивших в них» [1, с. 194]. В 2015 году, когда законодатель установил общую модель добросовестного поведения при проведении переговоров, было обозначено, что участники переговоров «не отвечают за то, что соглашение не достигнуто» (п. 1 ст. 434.1 ГК РФ), то есть законодательно подтверждается тезис Г. Ф. Шершеневича, о том, что «проведение переговоров о заключении договора юридически безразлично относительно того, будет или нет в итоге заключён договор» [2, с. 42]. Закрепление понятия «переговоры о заключении договора» без установления содержания привело к тому, что существо переговоров осталось открытым вопросом. Поскольку проведение переговоров сводилось к фактическим действиям без поражения правовых последствий. Кроме того, разумные ожидания могут возникнуть ранее стадии подписания договора, поэтому при анализе данного элемента, необходимо учитывать вовлеченность и динамику переговорного процесса. Ответственности просто в силу факта выхода из переговоров на поздней их стадии быть не должно, иначе это будет грубым попиранием принципа автономии воли.

Таким образом, практика применения и теоретические подходы противоречивы. Закон, формулируя норму, в конструкции основания ответственности указывает три элемента: внезапность, неоправданность и разумную уверенность. Однако на практике некоторые элементы не анализируются судами, внезапность и неоправданность смешиваются, некоторые теоретики указывают, что в данном основании необходимо выделять два элемента, где основным элементом является разумная уверенность. Законодательно необходимо определить содержание всех элементов основания.

Литература:

1. Шершеневич, Г. Ф. Учебник русского гражданского права / Г. Ф. Шершеневич. — 6-е изд. — СПб.: Изд. Бр. Башмаковых, 1907. — 815 с.
2. Соломин, С. К. Переговоры о заключении договора / С. К. Соломин, Н. Г. Соломина // Вестник Омского университета. Серия «Право», 2023. — Т. 20. — № 3. — С. 41–50.
3. Новицкий, И. Б. Принцип доброй совести в проекте обязательственного права / И. Б. Новицкий // Вестник гражданского права, № 1.
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами отдельных положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
5. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): ФЗ РФ от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ (с послед. изм.) // СЗ РФ. — 1994. — № 32. — Ст.3301 (с послед. изм.).
6. Чистяков, П. Д. Выход из переговоров как основание преддоговорной ответственности в российском и зарубежном праве / П. Д. Чистяков. — Текст: непосредственный // Актуальные проблемы российского права. — 2021. — Т. 16. — № 11. — С. 83–98.
7. Даль, В. И Толковый словарь великого русского языка / В. И. Даль. — в 4 т.: Т. 1.: А- З. М., РИПОЛ классик, 2006.
8. Мазур, О. В. Преддоговорная ответственность: анализ отдельных признаков недобросовестного поведения / О. В. Мазур. — Текст: непосредственный // Закон. — 2012. — № 5. — С. 197–205.
9. Малеина, М. Н. Переговоры о заключении договора (понятие, правовое регулирование, правила) / М. Н. Малеина. — Текст: непосредственный // Журнал российского права. — 2016. — № 10. — С. 36–46.
10. Определении СКЭС ВС РФ от 29 января 2020 г. № 305-ЭС19–19395 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
11. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 № 7 (ред. от 22.06.2021) «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
12. Договорное право (общая часть): постатейный комментарий к статьям 420–453 Гражданского кодекса Российской Федерации [Электронное издание. Редакция 2.0] / Отв. ред. А. Г. Карапетов. — Москва: М-Логос, 2020. — 1425 с.
13. Постановление АС УО от 20.01.2020 по делу № А47–88/2019 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
14. Долгополов, М. Н. Внезапное и неоправданное прекращение переговоров о заключении договора в российском частном праве / М. Н. Долгополов. — Текст: непосредственный // Юридическая наука. — 2022. — № 8. — С. 97–102.
15. Решение Арбитражного суда города Москвы от 11 ноября 2019 г. по делу № А40–197890/2019 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
16. Определение Верховного Суда РФ от 22.05.2018 N 305-ЭС18–1723 по делу № А41–90214/2016 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
17. Лащ, А. С. Недобросовестное прекращение переговоров. Признаки, уважительные причины прекращения и защита слабой стороны / А. С. Лащ — URL: https://femida-science.ru/home/publikatsii-molodykh-uchenykh/item/296-nedobrosovestnoe-prekrashchenie-peregovorov-priznaki-uvazhitelnye-prichiny-prekrashcheniya-i-zashchita-slaboj-storony?tmpl=component&print=1
18. Постановление Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области по делу № А56–87432/2020 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
19. Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 30 августа 2021 г. № 18АП-10863/21 по делу № А07–23998/2020 // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
20. Решение Арбитражного суда Московской области от 4 апреля 2016 г. по делу № А41–90214/2016// КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
21. Богданов, Д. Е. Справедливость как основное начало определения размера преддоговорной ответственности / Д. Е. Богданов. — Текст: непосредственный // Адвокат. — 2014. — № 4. // КонсультантПлюс: справочная правовая система — URL: http://www.consultant.ru
22. Гницевич, К. В. Преддоговорная ответственность в гражданском праве: culpa in contrahendo: специальность 12.00.03 «Гражданское право; предпринимательское право; семейное право; международное частное право».: диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук / Гницевич Константин Викторович; Санкт-Петербургский государственный университет. — Санкт-Петербург, 2009. — 209 c. — Текст: непосредственный.