Статья посвящена проблемам обеспечения доказательств в арбитражном процессе. Автор анализирует правовую природу обеспечения доказательств, выявляет его отличия от иных обеспечительных мер и сложности в их практическом применении. Особое внимание уделено недостаткам действующего регулирования и судебной практике. Делается вывод о необходимости обособленного нормативного регулирования данного института.

Ключевые слова: доказательства, обеспечение, арбитраж, процесс, суд, нотариус.

В контексте российского арбитражного разбирательства механизм обеспечения доказательств представляет собой процессуально-правовую конструкцию, призванную создать необходимые рамки, позволяющие суду защищать и облегчать процессуальные права участвующих сторон, в частности, путем документирования доказательственных материалов для их последующего изучения и судебной оценки.

Процессуальный инструмент обеспечения доказывания ни в коем случае не является новшеством, введенным исключительно Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации (АПК РФ). Исторический анализ показывает, что аналогичные механизмы были прочно встроены не только в советские и дореволюционные процессуальные доктрины России, но и в юридическую архитектуру значительно более ранних правовых традиций. Тем не менее, современная кодификация арбитражных процессуальных норм существенно изменила и усовершенствовала регулирование этого процессуального института, введя новые рамки и более строгие стандарты его применения.

В соответствии с толкованием статьи 72 АПК РФ представление доказательств должно пониматься как совокупность упреждающих судебных мер, направленных на сохранение и защиту доказательственных элементов в ситуациях, когда существует обоснованное опасение, что получение таких доказательств на более позднем этапе может оказаться либо неосуществимым, либо чрезмерно обременительным для представления в арбитражном суде.

Законодательные положения диктуют, что эти действия должны осуществляться в соответствии с процедурной схемой, изложенной в главе 8 АПК РФ, которая регулирует обеспечительные меры в рамках арбитражного процесса. Такая процессуальная близость подчеркивает системную логику: как обеспечение иска, так и обеспечение доказательств в своей основе основаны на необходимости поддержания равновесия процессуальных прав и законных интересов до окончательного разрешения спора.

Дальнейший сравнительный анализ выявляет дополнительные структурные соответствия между этими процессуальными механизмами. В обоих случаях простого субъективного беспокойства по поводу потенциальной потери или недоступности доказательств или возможности приведения в исполнение судебного решения недостаточно для того, чтобы инициировать судебное вмешательство. Скорее, заявитель несет бремя обоснования объективной достоверности таких рисков, а арбитражный суд осуществляет исключительные дискреционные полномочия по оценке и определению адекватности заявленных опасений [4].

Учитывая эти наблюдения, возникает логичный вопрос: следует ли относить предоставление доказательств к более широкой категории временных процессуальных мер, характеризующихся такими признаками, как настоятельная необходимость немедленного принятия мер, временный характер мер, необходимость активного выражения намерения заинтересованной стороной и исключительная юрисдикция арбитражного суда для рассмотрения этого дела?

Это концептуальное соответствие, хотя и является убедительным, требует тщательного анализа как теоретических, так и функциональных аспектов, чтобы точно определить положение предоставления доказательств в рамках типологии временных процессуальных средств защиты.

Представляется, что ответ на поставленный вопрос должен быть отрицательным. Прежде всего, арбитражный суд не обладает исключительной компетенцией санкционировать предварительное сохранение доказательств. Что еще более важно, определяющая черта временных мер защиты, присущая временным защитным мерам, неприменима к процедурам, направленным на обеспечение сохранности доказательств. Доказательственная надежность свидетельских показаний, полученных с помощью таких механизмов, остается неизменной, независимо от того, прошел ли длительный или неопределенный временной интервал. Следовательно, по крайней мере два из четырех основных атрибутов, характеризующих обеспечительные меры, а именно срочность и риск причинения непоправимого ущерба, не могут быть перенесены на меры, связанные с доказательствами.

Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации 1995 года, а также действующий в настоящее время Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации (далее — ГПК РФ) при регулировании процессуальных основ сохранения доказательств не ссылаются на положения, регулирующие защиту по иску. Вместо этого они очерчивают четкий процессуальный путь, предписывая обеспечивать сохранность доказательств в соответствии со стандартами, установленными их соответствующими кодексами.

В ходе разработки действующего Арбитражного процессуального Кодекса законодатель предпринял попытку ввести более сложные процессуальные требования, связанные с другими формами защитных мер, в рамки, регулирующие предоставление доказательств. Однако механическое внедрение этих нормативных стандартов в сферу сохранения доказательств не позволило устранить многие системные несоответствия, присущие механизму доказывания. В дополнение к ранее выявленным расхождениям, необходимы дополнительные наблюдения.

Во-первых, разумно заключить, что каждая сторона судебного разбирательства, без исключения, наделена правом ходатайствовать об обеспечении доказательств. Этот вывод вытекает из части 1 статьи 41 ГПК РФ, которая предоставляет всем участникам процессуальное право представлять доказательства, обосновывающие их требования или возражения по иску. Во-вторых, можно с полным основанием утверждать, что механизм сохранения доказательств должен быть универсально применим ко всем категориям арбитражного разбирательства. Эта необходимость вытекает из основополагающего принципа, согласно которому решения, выносимые третейскими судами, независимо от предмета спора, должны неизменно основываться на представленных и надлежащим образом изученных доказательствах.

Более сложный и юридически значимый вопрос касается допустимости подачи и рассмотрения заявления об обеспечении доказательств на всех без исключения процессуальных стадиях арбитражного разбирательства. В соответствии с частью 2 статьи 268 Арбитражного процессуального Кодекса (АПК РФ) суды апелляционной инстанции могут принять дополнительные доказательства только в том случае, если сторона обосновывает невозможность представления таких доказательств в суде первой инстанции по независящим от нее причинам, и только в том случае, если суд сочтет эти причины уважительными. Соответственно, ходатайство об обеспечении доказательств, направляемое в апелляционный суд, обязательно должно содержать подробное обоснование со стороны заявителя, демонстрирующее обстоятельства, которые изначально препятствовали представлению соответствующих доказательств.

В отличие от этого, суды кассационной и надзорной инстанций, действующие в соответствии с принципом пересмотра, ограниченного протоколом судебного разбирательства, не обладают процессуальной компетенцией для рассмотрения ходатайств об обеспечении доказательств. Их рассмотрение ограничивается исключительно материалами, уже приобщенными к материалам дела.

Дополнительные сложности возникают при практическом применении мер по обеспечению доказательств. Статья 72 АПК РФ предусматривает, что порядок предоставления доказательств должен соответствовать положениям, изложенным в главе 8 того же Кодекса, которая регулирует обеспечение требований. Однако принудительные действия в соответствии с главой 8 регулируются механизмами и протоколами исполнительного производства — отдельной процедурной фазы со своей собственной нормативной базой. В доктринальной литературе отмечались юридические несоответствия, присущие этой законодательной конструкции, сразу после вступления в силу АПК РФ в 2002 году [2].

Важно подчеркнуть, что обеспечение иска и обеспечение доказательств являются двумя различными процессуальными конструкциями. Первое по своей сути связано с сохранением предмета иска, в то время как второе относится исключительно к сохранению и гарантированию средств доказывания. Их смешение в законодательных ссылках приводит к оперативной путанице и процессуальной неэффективности.

Для практического разъяснения профессор И. В. Решетникова приводит показательный пример. Предположим, что судья получает ходатайство об обеспечении доказательств путем допроса свидетеля. Согласно действующим процессуальным нормам АПК РФ, судья процессуально отстранен от непосредственного проведения допроса. Вместо этого в соответствии с главой 8 судья обязан издать официальный приказ об обеспечении сохранности доказательств, впоследствии выдать исполнительный лист и передать его в службу судебных приставов для исполнения. Таким образом, то, что должно представлять собой немедленное действие по предоставлению доказательств, процедурно откладывается и зависит от системы обеспечения соблюдения, что приводит к задержкам и потенциальным рискам для целостности и доступности доказательств.

В соответствии с действующей правовой базой, регулирующей статус судебных исполнителей и исполнение судебных актов, судебные исполнители не уполномочены осуществлять процессуальные действия, традиционно возлагаемые на судебные органы. В частности, они не обладают компетенцией допрашивать свидетелей, что включает в себя важнейшее требование информировать физических лиц об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу заведомо ложных показаний. Кроме того, судебные приставы не уполномочены изучать вещественные или документальные доказательства или назначать экспертизу. Федеральный закон № 122-ФЗ «О судебных приставах-исполнителях». 229-ФЗ от 2 октября 2007 года «Об исполнительном производстве» не предписывает и не разрешает составление процессуальных протоколов для таких действий. Следовательно, когда судебные приставы выполняют эти функции, они действуют вне нормативных рамок своих полномочий [3].

В этом контексте уместно согласиться с позицией М. З. Шварца, которая утверждает, что «сбор и сохранение доказательств должны происходить исключительно в границах, определенных процессуальным законодательством, поскольку не существует отдельных нормативных актов, которые в противном случае разрешали бы действия, связанные с доказательствами, в сфере исполнительного производства» [4]. Наблюдение Шварца подчеркивает критическую методологическую ошибку, когда правоохранительные органы пытаются взять на себя функции, для выполнения которых в их нормативных актах не предусмотрен правовой механизм.

Тем не менее, передача функций по сохранению доказательств от судебных органов вспомогательным учреждениям осуществима и на практике имеет давние прецеденты. Одним из ярких примеров является институт досудебного нотариального заверения доказательств. Этот механизм, действующий уже несколько десятилетий, используется, в частности, для защиты доказательств, которые впоследствии могут быть использованы в арбитражных спорах.

Согласно статье 103 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате [1], нотариусы прямо наделены полномочиями допрашивать свидетелей, исследовать как вещественные, так и письменные доказательства, а также назначать экспертизу. При сопоставлении этого процесса с предварительным сбором доказательств, предусмотренным частью 4 статьи 72 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, возникает важное процессуальное различие.

Так, обеспечение доказательств существенно отличается от иных обеспечительных мер и требует специального правового регулирования. Существующая законодательная база порождает практические трудности, что снижает эффективность правоприменения. Необходима реформа правового института обеспечения доказательств.

Литература:

1. Валетенков, А. В. К вопросу об обязанности раскрытия доказательств лицами, участвующими в деле, в арбитражном процессе / А. В. Валетенков // Традиции и новации в системе современного российского права: Материалы Международного конгресса молодых ученых. В 3-х томах, Москва, 05–06 апреля 2024 года. — Москва: Издательский центр Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), 2024. — С. 69–71.
2. Лапшина, И. В. О некоторых вопросах раскрытия доказательств в арбитражном суде первой инстанции / И. В. Лапшина // Судья. — 2022. — № 11(143). — С. 49–53.
3. Орешникова, Е. А. Проблемы фальсификации доказательств в арбитражном процессе / Е. А. Орешникова // Право и правосудие в современном мире: Сборник научных статей молодых исследователей XI Всероссийской студенческой научно-практической конференции студентов, магистрантов и соискателей (к 25-летию Российского государственного университета правосудия и 20-летию Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия), Санкт-Петербург, 24–25 марта 2023 года. — Санкт-Петербург: Центр научно-информационных технологий «Астерион», 2023. — С. 543–546.
4. Русаков, А. Н. Стандарты доказывания в арбитражном процессе / А. Н. Русаков // Правовое образование. Гражданское общество. Справедливое государство: материалы конференции, Кемерово, 23 апреля 2022 года / Кемеровский государственный университет. — Кемерово: Кемеровский государственный университет, 2022. — С. 199–203.
5. Шатов, Р. А. Проблемы раскрытия доказательств в арбитражном процессе / Р. А. Шатов // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. — 2024. — № 7–3(94). — С. 156–159.