В течение многих лет идет дискуссия о проблемах организации и проблем производства следственных действий в научных и законодательных кругах. Однако эта тема не менее важна для практических работников.
Во-первых, на сегодняшний день место производства следственных действий в системе государственной власти недостаточно регламентировано, а именно отсутствует понятие «независимости» следователя как одного из главных участников предварительного расследования. Вместо этого законодатель говорит о «независимости» следователя, который, в соответствии с пунктом 3 части 2 статьи 38 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (УПК РФ) [2], уполномочен самостоятельно руководить ходом расследования, принимать решение о совершении следственных и иных процессуальных действий, за исключением случаев, когда в соответствии с настоящим Кодексом требуется решение суда или согласие руководителя следственного органа. В связи с этим возникает вопрос о взаимосвязи между «независимостью» и «самостоятельностью» участников уголовного процесса.
Ключевые слова: следственные действия, следователь, оперативно-розыскная деятельность, независимость, самостоятельность, уголовный процесс.
«Самостоятельность» следователя или, как это принято в теории уголовного процесса, процессуальная самостоятельность следователя — это способность осуществлять полномочия, предоставленные ему законом, по своему собственному внутреннему убеждению. Хотя следует отметить, что единства взглядов на понятие «процессуальная самостоятельность следователя» в теории уголовного судопроизводства не существует. Реже используют термин «самостоятельность» следователя при характеристике его процессуальной позиции.
Некоторые авторы идентифицируют эти два понятия. По мнению других, процессуальная самостоятельность следователя имеет более узкое содержание, чем независимость, поскольку последняя является категорией, которая охватывает не столько уголовно-процессуальную, сколько другие − организационную и управленческую сферу деятельности. В-третьих, они считают, что независимость следователя представляет собой систему правовых норм, которая дает возможность обжаловать решения следователя органами, осуществляющими контроль и надзор за процессуальной деятельностью следователя [4].
В действующих нормах уголовно-процессуального законодательства термин «независимость» участника уголовного процесса недвусмысленно трактуется как состояние защиты от внешних воздействий, вмешательство в деятельность и принятие решений. Под внешним воздействием следует понимать вмешательство в деятельность следователя в форме инструкций, распоряжений, распоряжений, запросов от должностных лиц или граждан, органов и учреждений, которые не являются неотъемлемой частью системы того или иного органа (например, вышестоящего органа).
В своих решениях Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) неоднократно формулировал свою правовую позицию в отношении независимости расследования, суть которого заключается в том, что на следственный орган (следователя) не должны оказывать влияние органы, проводящие оперативно-розыскную деятельность, в том числе и быть коллегами по службе [1]. Возможно, стоит еще раз актуализировать вопрос о месте органов предварительного следствия в системе государственных органов. При создании единого следственного органа важно опираться не только на отечественный опыт развития уголовного судопроизводства, но и на зарубежные модели отношений между органами предварительного следствия [5].
Полагаем, что схема, в которой следователь не включен в число органов уголовного преследования, является наиболее прогрессивной и соответствует современным представлениям о месте следователя в досудебном производстве. Следователю, на наш взгляд, не требуется выполнять функцию обвинения, которая традиционно присуща исполнительной власти. Его целью является предварительное расследование обстоятельств дела. В этом случае сторона со стороны обвинения (уголовного преследования) должна быть представлена органами дознания и прокуратуры. Именно на них закон должен возложить ответственность за возбуждение уголовного дела и его расследование до установления личности лица, совершившего преступление [6].
Таким образом, руководитель следственного отдела [9]:
— уполномочен продлить срок предварительного следствия;
— дать согласие следователю инициировать в суде ходатайство об избрании, продлении, отмене или изменении меры пресечения или любого другого процессуального действия, которое допускается на основании решения суда;
— утвердить решение следователя о прекращении уголовного дела.
До внесения поправок в УПК РФ данными полномочиями обладал прокурор. Очевидно, что с этими изменениями законодатель усиливает ведомственный процессуальный контроль, повышает ответственность следователей за эффективность уголовного судопроизводства. На наш взгляд, необходимо дальнейшее совершенствование положений ст. 39 УПК РФ, регламентирующих полномочия руководителя следственного органа. Кроме того, чтобы следователь полностью осознал свою процессуальную независимость, необходимо установить ответственность руководителей следственных органов за незаконные указания, данные ими по уголовным делам, если они отменены вышестоящим руководителем [8].
Одной из проблем предварительного расследования является привлечение сотрудников следствия на суде в спорных ситуациях, для дачи показаний, хотя последние являются представителями стороны обвинения.
Лица, которые выполняют действия по расследованию уголовного дела, выполнению заданий уголовного процесса, согласно общепризнанному мнению, являются по своей сути публичными фигурами, полномочия которых имеют властно-распорядительный характер. В случае допроса таких лиц они фактически ставятся уже в роль подозреваемого по делу, который опровергает свою вину, отстаивает личный интерес, дает показания относительно совершенных им действий, комментирует их.
Тогда в предмет показаний таких лиц действительно могут входить пояснение мотивов своих действий, опровержение определенных обстоятельств и т. д. Обусловлена такая ситуация тем, что вопросы в случае наличия сомнений в законности действий должностных лиц в уголовном процессе ставятся однозначно, поскольку подсудимый или его защитник прямо обвиняют конкретное лицо [10].
Достичь более-менее полной картины события во время допроса должностного лица в качестве свидетеля можно лишь в случае детального его допроса всеми участниками судебного разбирательства, постановкой ему отдельных вопросов, направленных на изобличение незаконных действий.
В таких случаях пояснения должностного лица в суде буду иметь характер не показаний свидетеля, а показаний подозреваемого или обвиняемого в совершении того или иного преступления. В таком случае суд нарушает норму Конституции РФ о свидетельском иммунитете.
В ситуации, когда у суда возникают сомнения в достоверности полученных в деле доказательств, в обоснованности принятых по делу решений, главную роль должен играть прокурор, надзирающий за законностью производства предварительного следствия [12].
В данном направлении следует в УПК РФ предусмотреть положение, в соответствии с которым суд в случае заявления подсудимым о принуждении к даче показаний, о незаконности действий и решений следователя, давал бы поручение прокурору о проведении проверки данного заявления и дачи заключения по нему, которое бы оглашалось в суде. По результатам такой проверки следует выносить решения либо о направлении материалов для решения вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении следователя, либо в отношении лица, сделавшего такое заявление [9].
В заключение подчеркнем, что реформа уголовного судопроизводства продолжается. Важным является системный подход законодателя к оптимизации уголовного судопроизводства, в том числе производства следственных действий.
Литература:
- Постановление Европейского Суда по правам человека от 16 июля 2015 г. Дело «Алексей Борисов против Российской Федерации» (Жалоба № 12008/06) (Первая секция) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание. — 2016.
- Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 27.12.2019, с изм. от 30.01.2023).
- Курс уголовного процесса / А. А. Арутюнян, Л. В. Брусницын, О. Л. Васильев и др.; под ред. Л. В. Головко. М.: Статут, 2016. 1278 с.
- Комягина Ю. С., Лаврухин С. В. Следственные действия: сущность, классификация, принципы. М., 2019. С. 76–79.
- Россинский С. Б. Еще раз о понятии и сущности следственных действий в уголовном судопроизводстве: дискуссия не закончена... // Законы России: опыт, анализ, практика. 2021. № 1. С. 74–83.
- Россинский С. Б. К вопросу о месте судебных экспертиз в системе средств уголовно-процессуального познания // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2022. Вып. № 4. Ч. 2. С. 346–350.
- Россинский С. Б. Собирание доказательств как «первый» этап доказывания по уголовному делу // Юридический вестник Самарского университета. 2020. Т. 6. № 3. С. 91–103.
- Семенцов В. А. О соотношении следственных и иных процессуальных действий, предназначенных для собирания доказательств // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 2.
- Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс: учебник / под общ. ред. А. В. Смирнова. 4-е изд., перераб. и доп. М.: КНОРУС, 2018. 704 с.
- Стельмах В. Ю. Понятие и отличительные признаки следственных действий // Российский юридический журнал. 2014. № 2. С. 88–97.
- Стремоухов А. В., И. А. Иванов. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в уголовном судопроизводстве: проблемы и пути их решения// Ленинградский юридический журнал, 2019. — С. 34–36.
- Шишков А. А. Органы предварительного следствия в системе государственной власти // Актуальные проблемы предварительного следствия и дознания в современных условиях развития уголовно-процессуального законодательства: сборник статей по итогам межведомственной научно-практической конференции «Моя профессия — следователь». — М.: Московский Университет МВД России имени В. Я. Кикотя, 2018. — С. 359–367.
