Муравей знает формулу своего муравейника, пчела тоже своего улья..., но человек не знает своей формулы. [2, с.256]
Ф. М. Достоевский
Ключевые слова: индивидуальная психология, комплекс неполноценности, постфрейдизм, психоанализ, реализм.
Цель статьи: актуализировать наследие классического психоанализа З. Фрейда в лице малоизвестного в России представителя Альфреда Адлера и его теории индивидуальной психологии.
Многие последователи Фрейда дискутировали с ним в отношении излишней редукции спектра психических и поведенческих реакций человека к бессознательному и либидо. Индивидуальная психология (от лат. individuum — неделимый) — психотерапевтическая концепция, созданная Альфредом Адлером в 20-х годах XX столетия. Она является холистической системой, подходящей к пониманию каждого человека как интегрированной целостности в социальном контексте. Альфред Адлер (1870–1937) — австрийский психолог, психотерапевт и философ, примыкнувший в 1902 г. к кружку Зигмунда Фрейда, далее создавший собственную школу, возымевшую авторитет в 20-е гг.
Чтобы разъяснить подробнее, какое практическое применение имеет индивидуальная психология, рассмотрим, что писал А. Адлер в своей книге «Практика и теория индивидуальной психологии» о личности знаменитого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского.
Адлер проводит свой анализ на примерах героев произведений Фёдора Михайловича. У многих персонажей наблюдаются коренные противоречия в мировоззрении: князь Мышкин, называя себя идиотом, умел истолковать собственные потаенные мысли и мгновенно разгадывал задние мысли другого. «Тварь ли я дрожащая или право имею…» [2, с. 218] — размышляет Раскольников, преступая границы, установленные его прежней жизнью, его чувством общности и жизненным опытом. Трудно придумать большее противоречие. Таким же образом обстоит дело с другими героями Достоевского и его собственной жизнью. Голод, мучения, нищета — всем этим был устлан путь Достоевского. Пылкий в юности, он вбирал в себя весь опыт жизни, чтобы обрести знание и отыскать истину. Кто таит в себе такие противоречия, тому необходимо докапываться до сущностных оснований, чтобы обрести состояние покоя. В любой мелочи жизни он ищет проявление необходимости.
Закономерно, что Достоевский, неугомонный искатель подобрался к истинной жизни, к логике жизни значительно ближе, чем остальные, понять позицию которых было бы гораздо проще.
Немалые противоречия были у Достоевского и в отношениях с Отечеством. Обращение Достоевского к общественности вызывало брожение в умах. Достоевского всегда занимали «униженные и оскорбленные». Самым большим его мучением на каторге было то, что другие арестанты сторонились его как человека дворянского, а он стремился постичь сущность каторги и найти границы взаимопонимания. Свою ссылку он использовал (что свойственно великим людям, как отмечает А.Адлер), чтобы сделать свое зрение еще более острым и в акте синтеза противоречий обрести уверенность и стойкость. [1, с. 201]
Так, Достоевский пришел к тому, чтобы установить границы себялюбию. «Границы опьянению властью он нашел в любви к ближнему» — пишет Адлер [1, с. 203]. То, что вначале подстегивало самого Достоевского, с точки зрения индивидуальной психологии и было самым настоящим стремлением к власти, к господству, и даже в его попытке подчинить жизнь одной всеобъемлющей формуле кроется это стремление к превосходству. Этот мотив мы обнаруживаем во всех поступках его героев. Достоевский заставляет их стремиться возвыситься над остальными, совершать наполеоновские дела. Сам же себя он называет непозволительно честолюбивым. Однако ему удалось сделать свое честолюбие полезным для общества. Таким же образом Достоевский поступал и со своими героями. Имевших честолюбие и тщеславие он заставлял переходить черту дозволенного, но затем загонял их обратно в рамки, продиктованные самой человеческой природой. [1, с. 202–206]
Один из самых повторяющихся образов у Достоевского — это образ границ или стены. На черте смешения героизма и любви к ближнему, как ему казалось, решается участь его героев. Там происходит важное становление человека в социальной среде, и эти границы проведены Достоевским чрезвычайно проницательно.
Чувство границ превратилось у Достоевского уже в защитное чувство вины, как говорили его друзья, которое он связывал со своими эпилептическими приступами. Он полагал, что Бог показывает ему границы тщеславия. Во многих произведениях Достоевского не индивидуалистический героизм толкает персонажей переступать любовь к ближнему, а человек стремиться к героизму, чтобы стать значительным.
Из своего детства Достоевский вынес понятие дозволенного и недозволенного. По-видимому, строгий педантичный отец уже в детские годы боролся с озорством сына и строго указывал ему границы поведения.
Путь художественного созидания, как отмечает А.Адлер, несомненно, пролегает в стороне от мирской суеты. Отсюда чуткий художник будет отклоняться от общепринятой модели поведения. В этом смысле Достоевский называет себя фантазёром и мистиком. [2, с. 269]
Более полное представление о личности Достоевского можно будет получить, когда мы поймем, в какой момент развертывания действия он останавливается. В очерке «Петербургские сновидения» он говорит, что предпочитал напиваться с горя и ощущать свое придуманное сладостное страдание. Так, жизненный путь писателя становится протестом против действительности с ее требованиями. Этот протест вытекает из знания о том, что умение переносить тяготы должно быть вознаграждено. [2, с. 45]
Смирение и покорность — это еще не конец, они всегда являются протестом, поскольку указывают на преодолеваемую дистанцию. Например, Гарпагон Соловьев, умерший в нищете, упрятав 170 тысяч рублей, на мгновение останавливается, бросает их в мусорный ящик и чувствует себя великим, выше всех людей. Это самая сильная линия в жизни Достоевского, по мнению Адлера. Деяние бесполезно и пагубно. Благо в смирении, если последнее обеспечивает тайное наслаждение от превосходства. [2,с.271–315]
Из-за любви к ближнему, желания освободить других, Достоевскому все ближе становится образ спасителя, русского Христа, наделенного общечеловеческой властью. Его кредо: «Для меня Христос самая прекрасная, самая величественная фигура во всей истории человечества». Проявления этого мы видим в изображении приступов эпилепсии, когда он чувствовал себя близким к Богу. По мнению Достоевского, человек должен искать свою формулу жизни, и он обретет ее в готовности помогать другим. [1, с. 207] Так Достоевский превратился в богоискателя, ощущавшего Бога в себе сильнее прочих. Он видел первопричину общественной жизни — чувство общности. Именно поэтому Достоевский мог называть себя реалистом, считал А. Адлер.
Образы Достоевского оказывают на читателя сильное воздействие из-за своей завершенной цельности, но цельности в то же время живой и каждый раз собирающейся заново. Везде вы находите слитыми воедино стремления жизни и средства их осуществления. Раскольников один и тот же и когда, размышляет об убийстве, и когда извлекает пьяного из-под колес телеги. Эта цельность и реалистичная многоаспектность в построении картины человека и есть причина такого сильного воздействия.
Существует еще один скрытый момент, затрудняющий для нас понимание воздействия Достоевского. Речь идет о двойственной позиции любого персонажа. Каждый герой Достоевского движется в пространстве, которое, с одной стороны, ограничивается собственным героизмом, а с другой стороны — любви к ближнему. Эта двойственность позиции придает каждому из его персонажей такую устойчивость и твердость, что они навсегда откладываются в нашей памяти, пишет А.Адлер.
Таким образом, Достоевский как художник и этик является для нас великим и непостижимым. То, чего он достиг как психолог, неисчерпаемо и поныне. Кто увидел, как Достоевский изображает в своем «Подростке», что все фантазии нищего мальчика выливаются в стремление к власти, кто так тонко изобразил возникновение душевной болезни как средства протеста, кто увидел в человеке склонность к деспотизму как Достоевский, тот и сегодня может считаться великим, пишет Адлер. Представления Достоевского о том, что никто не способен мыслить и совершать поступки, не имея цели, не имея перед глазами финала, совпадают с достижениями индивидуальной психологии. [1, с. 208–211]
Итак, Достоевский стал для нас бесценным, великим учителем. Его образы способствуют глубокому пониманию жизни человека среди других людей. На основе анализа А. Адлера мы можем сделать вывод, что Ф. М. Достоевский был личностью, в которой наиболее ярко проявились черты комплекса неполноценности, стремления к его компенсации через любовь к ближнему, имевшего под собой стремление к превосходству и возвышению над другими. Кроме того, воззрения Ф. М. Достоевского находили подтверждения в теории, созданной самим Альфредом Адлером.
Литература:
- Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995. — 212 С.
- Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15-ти томах. Л., «Наука», 1988.
