Проблема безопасности на сегодняшний день в силу ряда очевидных причин является одной из самых обсуждаемых среди экспертов и исследователей. Безусловно, тема безопасности всегда была в центре внимания международного сообщества и традиционно понималась как защита территории военными средствами. Однако современные реалии заставляют отказаться от милитаристских трактовок, и этому есть объяснение. Во-первых, такой подход не учитывает культурные и эмоциональные факторы, в результате чего невозможно объяснить решение того или иного государства о начале войны. Во-вторых, принцип невмешательства во внутренние дела государства и неимоверно возросшее количество чрезвычайных ситуаций в гуманитарной сфере не могут мирно сосуществовать. В-третьих, такие подходы характеризуются очень низкой прогностической способностью.
Встает вопрос о поиске альтернативы традиционным подходам в области безопасности. К тому же, такая альтернатива уже имеется. Это концепция личностной безопасности, предполагающая, что основным референтом безопасности должно стать лицо, а не государство.
Надо отметить, что идея личностной безопасности не нова по своей сути. Первые попытки поставить личность во главу угла при обсуждении вопросов безопасности можно увидеть еще в материалах о сотрудничестве Канады и Норвегии в проведении миротворческих операций ООН в 1960-е годы. В начале 90-х гг. с окончанием холодной войны и началом публикации Докладов ООН по развитию эта концепция приобрела множество последователей, а в конце 90-х уже обсуждалась на международном уровне.
Первым внимание к этой проблеме привлек доктор Махбуб-уль-Хак, выступая с новаторским Докладом по развитию в 1994 году в рамках Программы развития ООН [8]. Он обратил внимание на тот факт, что продолжительное время понятие безопасности трактовалось слишком узко, а именно как защита государственной территории от внешней агрессии, как защита национальных интересов или как защита всего мира от угрозы ядерной войны. Однако о защите жизни обычных людей никто не думал. В Докладе были изложены семь основных компонентов личностной безопасности: экономическая, продовольственная, персональная, общественная, политическая, а также безопасность окружающей среды и здоровья. Персональная безопасность предполагает защиту от таких вещей, как пытки, война, криминал, домашнее насилие, наркотики, суицид и дорожно-транспортные происшествия. Общественная безопасность подразумевает поддержание жизнедеятельности традиционных культур и этнических групп. Политическая безопасность дает возможность реализовать гражданские права и свободы и защищает личность от притеснений со стороны власти. Личностная безопасность рассматривалась в докладе как универсальная (одинаково применимая ко всем людям и обществам), взаимообусловленная (соединяющая различные виды угроз воедино), превентивная (ставящая во главу угла сокращение причин небезопасности) и ориентированная на личность (фокусирующаяся на человеке, а не на взаимоотношениях национальных государств).
Концепция личностной безопасности постулирует всестороннюю защиту личности, а не только защиту государства от внешних угроз. Такой посыл заставляет отказаться от преобладающего в международных отношениях со времен Вестфальского мира анализа, основной единицей которого является национальное государство, и сосредоточиться на широком спектре других акторов, таких как индивиды, социальные группы и локальные сообщества.
На сегодняшний день идея личностной безопасности вызывает оживленные споры среди исследователей в области международных отношений [5, с. 72–75]. Популярность данной концепции можно объяснить желанием понять изменение функций служб безопасности за последние десятилетия, когда международное сообщество увеличило количество миротворческих операций в местах ведения гражданских войн. Вмешательство распространилось далеко за пределы обеспечения безопасности войсками ООН и охватило проблемы по преодолению человеческих страданий, разрушения экономики, социальных преобразований и соглашений об обеспечении исполнения обязательств для новых конституционных учреждений. Увеличению количества миротворческих операций способствовало широко распространенное убеждение о том, что раздираемые внутренними конфликтами общества, долговременная самодержавная власть в которых сдавала свои позиции, становились благоприятной почвой для терроризма, организованной преступности, геноцида, политического экстремизма, а также очагом распространения средств вооруженной борьбы и чрезвычайных ситуаций гуманитарного характера.
Первоначально роль международных миротворческих сил ограничивалась противодействием межобщинному насилию, зачисткой минных полей и конфискацией мелкокалиберного вооружения. В настоящее время их обязанности неразрывно связаны с такими проблемами, как продовольственное обеспечение, медицинская помощь, контроль над попытками переворотов, содействие в продвижении переговорного процесса, а также расширение полномочий местных служб безопасности. Изучая эти изменения, сторонники концепции заявляют, что личностная безопасность имеет все шансы стать новой парадигмой в области международных отношений. Более того, она может постепенно разрушить традиционные дисциплинарные барьеры, разделяющие ученых на тех, кто занимается вопросами территориальной обороны и тех, кто сосредоточен на проблемах международного развития, экономического роста, социальной защиты, смены режима и процессах демократизации [3, с. 31–34]. Междисциплинарное изучение личностной безопасности объединяет экспертов в области прав человека, кризисного управления и незащищенных слоев населения, конфликтологии и международного развития, а также военной безопасности.
Такая смена взглядов произошла в результате изменения ценностей среди передовых индустриальных обществ. Основной функцией первых государств было сохранение монополии на насилие, с помощью которого они защищали граждан как от произвола внутри, так и от завоевания извне. Это являлось необходимым элементом для выживания, так как запасы продовольствия были скудны. Большую часть своей истории человечество сталкивалось с проблемой нехватки продовольствия. Основная масса населения существовала на грани бедности. Насилие было единственной возможностью защитить дефицитные средства к существованию. Те, кто мог удержать монополию на насилие, обычно присваивали себе гораздо больше положенного, несмотря на бедственное положение народа, предоставляя последнему преимущество быть ограбленным собственными правителями, а не чужеземными захватчиками. В таких условиях изучение безопасности сводилось к проблемам вооружения.
Все изменилось после Второй мировой войны в период бурного роста экономики, а к моменту окончания холодной войны этот процесс только ускорился. Возникла концепция личностной безопасности, которая все так же включала в себя военную безопасность, но теперь охватывала более широкий круг вопросов. Среди развитых стран межгосударственные войны стали более редким явлением по двум причинам: неэффективность таких предприятий и неприемлемость их ведения развитыми демократиями. В то же время в связи с глобализацией и культурными изменениями появились новые проблемы, такие как защита окружающей среды и права человека. Это развитие отражает экономические, технологические и социальные изменения, связанные с модернизацией. Данные многочисленных опросов показывают, что в странах, где наблюдается экономический рост, а личность охраняется, происходит смена ценностных приоритетов. Если раньше они ограничивались относительно узким набором элементов для выживания, то сейчас можно отметить расширение привычного круга целей. В ответ на это правительства многих развитых стран отошли от трактовки политики безопасности исключительно как военной обороны и сделали ее приоритетом личностную безопасность. Принимая во внимание сохранение продолжительной бедности, болезней и конфликтов во всем мире — ключевых движущих сил страха и нужды — крайне необходимо отслеживать угрозы личностной безопасности и выявлять важнейшие факторы успеха и неудач с целью предотвращения негативного сценария.
Вокруг концепции личностной безопасности до сих пор идут споры и поднимаются вопросы о ее теоретической состоятельности. Многие традиционалисты даже отвергают ее, настаивая на том, что само понятие неопределенно и нормативно обусловлено и представляет собой перечень разноплановых актуальных вопросов, требующих тщательного анализа. Также ученые спорят о том, стоит ли сузить или, наоборот, расширить понятие. Традиционалисты выступают против последнего, аргументируя это тем, что расширение списка потенциальных угроз только навредит целостности и точности теории [7, с. 87–102]. Они полагают, что если в понятие безопасности включить все — от продовольствия до безопасности окружающей среды и от экономической до политической безопасности — оно потеряет свое основное значение и превратится в риторический лозунг.
Защитники концепции, напротив, не считают, что широкий спектр проблем портит идею личностной безопасности. Они критикуют традиционные подходы к безопасности, которые, по их словам, отдают приоритет порядку, а не справедливости и свободе личности [4, с. 356–357]. Такие подходы просто игнорируют тот факт, что большая часть населения планеты страдает не от угрозы вооруженного вторжения со стороны соседнего государства, а от голода, криминала, болезней, политических репрессий и риска загрязнения окружающей среды. Более того, по мнению защитников концепции личностной безопасности, под прикрытием государственного суверенитета правительства совершают преступления в отношении своих же граждан и не несут за это наказание. «Государственный суверенитет — часть проблемы, а не источник ее решения» [2, с. 373]. Однако, даже сторонники идеи личностной безопасности признают за ней неоднородность и несвязанность.
Отсутствие консенсуса среди приверженцев данной концепции создает дополнительные проблемы при ее адаптации в качестве части международной политики государств. Возникают разногласия между странами о том, что же в конечном итоге подразумевать под личностной безопасностью и как наилучшим образом вписать ее в политический дискурс. К примеру, Япония, одна из немногих стран, признавших личностную безопасность частью своей политической доктрины, взяла на вооружение данное понятие в широком смысле. Это отражено в докладе Комиссии по личностной безопасности 2003 года. Личностная безопасность — это «свобода от нужды» и «свобода от страха» — личность должна быть защищена от негативного воздействия и иметь право вести личную жизнь так, как хочет. Канада, напротив, рассматривает личностную безопасность в узком смысле как «свободу от страха». Очевидно, что канадская политика в основном ориентирована на более ограниченный курс защиты и в меньшей степени на предоставление возможностей [6, с. 116].
Таким образом, на данный момент эта концепция слабо разработана и требует разъяснения ключевых моментов. Начать следует непосредственно с определения понятия. Выделяют четыре основных трактовки личностной безопасности [1, с. 98–100].
Первая трактовка делает упор на базовые человеческие потребности. В этой трактовке можно выделить несколько основных положений:
‒ референт безопасности — личность, а не государство или общественные группы;
‒ угрозы личностной безопасности — угрозы для всех, несмотря на то, что их интенсивность может различаться;
‒ все компоненты личностной безопасности взаимосвязаны;
‒ главное — это безопасность и свобода личности.
Личностная безопасность здесь имеет прямую связь с качеством жизни людей: все, что снижает это качество, и есть угроза личностной безопасности.
Вторая трактовка (интервенционистская) предполагает, что безопасность государства не обязательно обеспечивает безопасность граждан. В современном мире, где в ходе вооруженных конфликтов страдает в основном мирное население, необходимы меры по уменьшению негативных последствий для обычных людей. Причем государственный суверенитет в этом случае не может стать помехой.
Личностную безопасность также можно трактовать через призму моделей развития. Развитие здесь — ценность, которая служит основой для достижения остальных общественных благ и свобод и выражается в идее партнерства между различными участниками международного процесса. Приверженцы данной трактовки выступают за регулирование и институционализацию взаимодействий и отрицают неконтролируемое воздействие рыночных сил. По их мнению, такие меры могут способствовать более равномерному распределению плодов глобализации и минимизации ее отрицательных последствий.
Существуют нетрадиционные подходы к трактовке личностной безопасности, которые рассматривают такие угрозы, как наркотрафик, терроризм, эпидемии, кибервойны. Чаще всего объектом защиты при такой трактовке является государство, но иногда им может стать и индивид.
Несмотря на некоторые различия, все вышеописанные трактовки личностной безопасности устанавливают референтом безопасности индивида, а не государство и его суверенитет. Однако многообразие трактовок и отсутствие единого прочтения ведут к тому, что понятие «humansecurity» используется в том значении, которое наиболее удобно для тех, кто его употребляет.
Литература:
- Балуев, Д. Г. Понятие humansecurity в современной политологии // Международные процессы. — 2003. — № 1. — С. 95–105.
- Bellamy, A., McDonald, М. The utility of human security: which humans? What security? A reply to Thomas and Town // Security Dialogue. — 2002. — Vol.33. — No 3. — Р. 373–377.
- Glasius, M. Human Security from Paradigm Shift to Operationalization: Job Description for a Human Security Worker // Security Dialogue. — 2008. — No 39 (1). — P. 31–54.
- Grayson, K. A challenge to power over knowledge in traditional security studies // Security Dialogue. — 2004. — Vol.35. — No 3. — Р. 356–357.
- Inglehart, R., Norris, P. The Four Horsemen of the Apocalypse: Understanding Human Security // Scandinavian Political Studies. — 2012. — Vol.35. — No.1. — P. 71–96.
- McCormak, T. Power and agency in the human security framework // Cambridge Review of International Affairs. — 2008. — Vol. 21. — No 1. — P. 113–128.
- Paris, R. Human Security: Paradigm Shift or Hot Air? // International Security. — 2001. — No 26(2). — Р. 87–102.
- United Nations Development Programme (UNDP). Human Development Report. New York:UNDP, 1994./ [Электронный ресурс] / Режим доступа: http://hdr.undp.org/en/humandev/.
